Тот же самый критик разнес в пух и прах еще два снимка из книги Карла – блуждающих огней в Марфе и призрачного лица среди водорослей на галвестонском пляже. «Фельдман – иллюзионист и мелкий жулик, а не документалист», – писал о нем критик. Это было еще до того, как Карла обвинили в грехах пострашнее.

Что же ответил Карл на статью критика? «Разве не все в нашей жизни – иллюзия? Мне жаль вас – вы подохнете в своей нью-йоркской квартире размером с туалетную будку, съев макароны из микроволновки, в которых вам попадется кошачий волос».

Я пытаюсь соотнести прежнего Карла, злого и острого на язык художника, с тем, кто привел меня в это чистилище между адом и лунным светом. Цикады по-прежнему трещат, не смолкая. Я оглядываюсь на дворик, густо усыпанный блестками светлячков.

Внезапно качели вскрипывают, и я подскакиваю от страха. Луна исчезла, будто ее подстрелили. Я роняю фонарик на пол – второй «выстрел» гасит единственный источник света. Резко оборачиваюсь. Карл стоит в темном углу крыльца.

– А ты знала, что светлячки светятся синхронно? – Он протягивает мне руку. – Не дергайся, я всего лишь даю тебе ключи от дома.

В темноте не разглядеть, что за мелкий предмет лежит у Карла на ладони. И все же я шагаю вперед и дотрагиваюсь до него – меня слегка ударяет статическим электричеством. Металл теплый и чуть скользкий от влажных ладоней.

Мне уже приходило в голову, что это может быть тот самый загадочный ключик, который он носит на шее – принадлежавший девушке из пустыни. Но нет, это самый обыкновенный ключ.

Неизвестно, какую дверь он открывает – эту или другую. Номер в мотеле или дом миссис Ти. Может, Карл подобрал его на парковке, когда мыл «золото».

Рука болит глубоко изнутри. Ох, сейчас бы еще таблеточку… А лучше две или три. Сейчас бы ополоснуть лицо водой, намылить покусанные насекомыми и расцарапанные руки и ноги, которое уже начали зверски зудеть. Сейчас бы просто откинуться назад, лететь, лететь и упасть в мягкую бесконечность. Никогда не думала, что на исходе долгих поисков, на самом пороге истины меня одолеют подобные мысли.

– Чей это дом, Карл?

– Теперь мой. Я унаследовал его от тетки.

Он поднимает с пола мой фонарик и с видом бывалого фокусника принимается его трясти. Фонарик чудесным образом включается, выхватывая из сумерек необработанные стойки качелей и пол под ними. На полу лежит и бьет хвостом Барфли, слегка касаясь кончиком зазубренного края мачете.

– Света внутри нет, – сообщает Карл, услужливо протягивая фонарик. – Он тебе понадобится.

Я сую ключ в карман и беру фонарь. Сломанная рука – чудовищная помеха. Я не способна даже на самые элементарные действия.

В ту же секунду Карл проворно вытаскивает что-то из кармана джинсов. Небольшой железный баллончик. Перцовый?!

– Да чего ты так дергаешься, а? – ворчит он. – Боже, это всего лишь WD-40! Смазать дверной замок.

Я уже вижу, что так и есть. У него в руках знакомый сине-желтый баллончик со смазкой. Обходя меня стороной, Карл приближается к двери. Раздается шипение.

– Будь как дома, – ехидно произносит Карл, распахивая москитную сетку.

– Ты поймал тех девочек в этом самом лесу, верно? Двух Мэри? Поймал в кадр, то есть. Сделал их портрет. – Я заговариваюсь. Черт! – Расскажи, что с ними произошло.

– Они давно умерли, – отвечает Карл. – Заходи, сама все увидишь. Надеюсь, я тебя не разочарую.