Я едва заставляла себя сидеть на месте ровно, не дёргаться. Хотя хотелось вскочить, быстро переодеться, собраться на дело и умчаться на помощь своему детективу!

И вот Ганс допил свой чай и вдруг он удивлённо на меня взглянул и широко зевнул. Я отставила чашку и уставилась на мужчину в ожидании. Его веки вот-вот должны налиться свинцом и…

– София? – нахмурился он и перевёл взгляд на пустую уже чашку.

Вскинул сердитый, точнее, безумно гневный взгляд на покрасневшую меня и прошипел:

– Что вы мне подлили-и-а-а-а-у-у-у…

На последнем слове он вновь широко зевнул, едва не вывихнув себе челюсть.

– Простите меня… Я просто должна Даррену помочь… – пискнула я, ощущая, что моё лицо уже не просто красное, а бордовое. – Вы просто заснёте… Хорошо выспитесь, а потом будет бодры и полны сил… Правда.

Ужасно, катастрофически ужасно себя чувствовала, но даже если вернуть всё назад, я бы снова так поступила, усыпила бы Ганса.

– Глупо, как же глупо вы поступили… – проговорил он, часто заморгал, пытаясь совладать с навалившей сонливостью и попытался встать с кресла, но не вышло.

Взмахнул пальцами, сделал пас, призывая магию, но магия его не слушалась, чему Ганс сильно удивился. Всё из-за того, что настойка туманила разум, действовала на весь организм, который легко отдавался во власть сна.

Взгляд его пасмурно-серых глаз напоследок одарил меня гневом, одновременно с печалью. А потом Ганс просто вырубился. Голова свесилась и с губ мужчины сорвался вздох. А затем последовал великанский храп.

Этого момента я и дожидалась.

Подошла к Гансу, устроила его голову на «ухо» кресла, потом взяла с софы плед и укрыла им мужчину.

– Простите… – повторила я и на этом муки совести были забыты. Я помчалась в комнату собираться на дело.