Округлила глаза и произнесла:

– Мне? С тобой?

Потом мотнула головой и, расплывшись в проказливой улыбке, сказала:

– С тобой мне никто и ничто не страшно.

– Умница моя. Душа моя. Храбрая малышка, – произнёс он тёплым, мягким и ласковым голосом, словно укутывал в тепло своей души. Склонился и легонько коснулся губами уголка моих губ.

В животе запорхали бабочки, а сердце в груди взволнованно затрепетало. Щёки окрасил румянец, и я вновь немного засмущалась. Непривычно так. Но до чего же приятны ласки Даррена и его слова… «душа моя»… Ах…

Когда мы мчались в экипаже Ганса по дорогам Грандара, направляясь в его дом, солнце уже скрылось за горизонтом и сменилось алым маревом, окрасило снежные шапки гор в цвет пунша.

Мороз кусался, те, кто гулял и не озаботился магической защитой от холода, являл пощипанные морозом и ветром лица.

В просветах между редкими облаками на темнеющем небе рождались первые звёзды.

На улочках деревни уже горели газовые и магические фонари.

Атмосфера праздника ощущалась сильнее. Ведь до чудогодия рукой подать. Люди радовались последним дням уходящего года. Веселились. Вечерние часы казались какими-то волшебными, особенными.

Экипаж пронёсся по дорогам деревни и умчал нас за её пределы.

Дом господина Рамински находился в отдалении деревни.

Остановились мы у милого, уютного домика.

– Прошу вас, будьте моими гостями, – произнёс Ганс, первым покидая тепло экипажа. Резкий порыв ветра взмахнул полы его пальто.

Следом вышел Даррен и он помог мне выйти.

Дом Ганса мне понравился. Вызвал улыбку.

Истинный дом холостяка.

– Сердечное вам спасибо, господин Рамински, – сказала я. – Я ценю вашу заботу и помощь.

Даррен хмыкнул, а Ганс расплылся в хитрой улыбке, изобразил шутливый поклон и произнёс: