Из всех почестей, которые он получил за всю жизнь, ни одна не радовала его больше, чем премия Пулитцера в 1957 году. И из всей клеветы, распространявшейся в отношении него в течение всей жизни, его больше разозлило утверждение, что не он написал собственную книгу». Настолько разгневался, что просил Э. Гувера установить слежку ФБР за группой лиц в Нью-Йорке, пытавшихся установить поименно «писателей-теней».

В конечном итоге АБС сдалась и принесла извинение. Чтобы окончательно рассеять подозрения, Кеннеди распорядился снять фотокопии со страниц рукописи и пустил их в дело в кампании 1958 года по перевыборам в сенат. Фотокопии украсили окна штаб-квартиры сенатора в Бостоне.

Неверующие могли убедиться в том, что во время выздоровления весной 1955 года во Флориде Кеннеди не бездельничал. Перед их глазами были плоды титанического труда: автор боролся с непокорными словами, часто перечеркивал написанное, делал вставки и с черновика диктовал второй вариант стенографистке. Не было только одного – окончательного варианта рукописи, писанного рукой или продиктованного автором! Но тогда на это не обратили внимания, умилялись массе бумаги, отрывочных заметок, испещренных неразборчивыми выписками Джона из второстепенных книг.

Так что же сочинил Джон Кеннеди, сидя, как говорили, на своем рабочем месте в кресле перед плавательным бассейном у громадного дома в Палм Бич? Он трактовал о мужестве на примерах жизни десяти американских сенаторов с начала XIX века до 50-х годов XX века.

Список американских витязей составили коллективными усилиями автор и несколько профессоров истории, возглавлявшихся А. Невинсом. Уже тогда не отрицали, что оп еще написал предисловие к книге и отредактировал ее. Первым героем повествования был сенатор Джон Квинси Адамс, служивший в первом десятилетии XIX века, а в 1824—1828 годах президентом США. Заключал работу рассказ о сенаторе Роберте Тафте (сыне президента США в 1908—1912 гг.), достигшем своего политического потолка на рубеже 40-х и 50-х годов XX века.

Исторически как-то сложилось мнение, что величайшее мужество проявляют люди, презирающие смерть ради идеи. Автор внес поправку в устоявшееся понятие – все десять упомянутых им лиц пе шли на смерть, они выступали в сенате вразрез с мнением большинства. И все. Иногда им удавалось убедить политических противников, иногда нет, отсюда разные судьбы каждого из сенаторов в дальнейшем. Не политическая принадлежность, предупреждал автор, определяла выбор героев книги. «Мы в США, – настаивал Кеннеди, – где брат когда-то сражался с братом, не судим о мужестве человека под огнем, исходя из цвета знамен, под которыми оп служил».

Автор сумел обнаружить мужественных сенаторов в XIX веке только среди тех, кто в Капитолии отстаивал дело Юга до или после гражданской войны в США. Пламенный, поэтически взволнованный очерк посвящен сенатору Э. Россу, тому самому, который в 1868 году сорвал осуждение сенатом президента-реакционера Эндрю Джонсона. Когда состоялся единственный в истории США суд сената над президентом, голоса Росса не хватило для вынесения обвинительного вердикта – по конституции требуется большинство в две трети.

В мертвой тишине зала, вспоминал Росс впоследствии, я подал свой голос против и «буквально заглянул в свежевырытую собственную могилу». Ужасных последствий не наступило, Росс прожил остаток жизни парией, отвергнутый своими согражданами в штате Канзас. Он сам избрал свой жребий, не приняв совет канзасцев, шедший от души: «Веревка Иуды Искариота потеряна, но пистолет у тебя под рукой». На взгляд Кеннеди, подвиг Росса в том, что он «сохранил для нас и для потомства конституционное правление в США», ибо сорвал появление прецедента – суд над президентом.

Допустим, тем более что Кеннеди рассуждает: «После длительного изучения документов я убежден, что национальный интерес, а не личные или политические выгоды двигали поступками тех, кого я описал». Не будем углубляться в дебри американской истории, на месте виднее. Однако как быть с героем-сенатором Робертом Тафтом, который попал на страницы книги за подвиг, далеко выходящий за пределы США? Накануне исполнения приговора, вынесенного международным трибуналом, судившим главных немецких военных преступников в Нюрнберге, Р. Тафт 6 октября 1946 года заявил: «Суд победителей над побежденными не может быть беспристрастным, как бы его не обставляла формальностями юриспруденция… В этом процессе мы восприняли русскую идею целей процессов – правительственная политика, а не справедливость, что имеет крайне отдаленное отношение к англосаксонскому наследию. Скрыв политику в форме судебной процедуры, мы можем дискредитировать всю идею правосудия в Европе в грядущие годы… Процесс нарушает основополагающий принцип американского права – человека нельзя судить по закону, принятому после совершения преступления». В целом, заключил сенатор Тафт, процесс в Нюрнберге – «пятно» на американской конституционной истории. Он предложил избавить осужденных от петли и выслать их на отдаленные острова, как в свое время поступили с Наполеоном.

Защита Тафтом нацистских убийц вызвала громадный взрыв негодования в самих Соединенных Штатах и, признает Кеннеди, навсегда исключила для Тафта возможность выдвижения кандидатом на пост президента, хотя многие считали, что он будет таковым на выборах 1948 года. Сочиняя свою книгу в 1955 году, Кеннеди утверждал, что «ныне (взгляды Тафта) разделяются большей частью американцев. И их, по крайней мере негласно, разделяло значительное количество в 1946 году». Добавим: в 1946 году Маккарти также выступил против осуждения нацистских военных преступников. Если так, тогда рассуждения Кеннеди о том, что Тафтом и иными двигали «национальные интересы», приобретают любопытное звучание.

И все же, чего добивался автор своей книгой? Он пытался выступить апостолом американской демократии, подкрепить ее престиж необычными концепциями. В США обычно считают, что представители, посланные в Капитолий, отражают волю избирателей. По изощренной логике Кеннеди выходит совершенно противоположное. «Трудно согласиться с таким узким взглядом на роль сенатора Соединенных Штатов, – писал он, – когда утверждают, что избиратели штата Массачусетс направили меня в Вашингтон просто в качестве сейсмографа, чтобы отражать сдвиги в настроении парода. Я отвергаю этот взгляд… Коротко говоря, избиратели выбрали пас, потому что доверяют нашему суждению и нашей способности претворять его в жизнь с позиции, когда мы можем оценить, в чем заключаются их истинные интересы, как часть национальных интересов. Отсюда следует, что мы должны руководить, информировать, исправлять и даже игнорировать мнение избирателей, если мы хотим полностью осуществить наше понимание, за которое нас избрали».

Поразительную доктрину отношений между избирателями и их избранниками автор развил отнюдь не ради академического исследования механизма американской демократии. Его основной вывод гласил: «Поскольку паша общественная жизнь во все возрастающей степени сосредоточивается на, вероятно, бесконечной войне, названной нами странным эпитетом «холодная», возникает тенденция поощрять строго идеологическое единство и ортодоксальный образ мысли. Поэтому в грядущие годы только самые мужественные политики смогут принимать тяжелые и непопулярные решения, необходимые для того, чтобы выжить в битве с могучим противником».

Это заключение стирает грани между голой тиранией и так называемым представительным правлением. Сенатор Кеннеди взялся теоретически обосновать ничем не ограниченное правление ссылками на американскую историю. Игнорирование воли народа в прошлом оп поставил в заслугу избранным им лицам и возвел в принцип желательного правления в нынешних США. В этом и состояло «мужество» по Кеннеди…

Книга Дж. Кеннеди вызвала острый интерес и напряженное внимание тех, кто истосковался под скипетром считавшегося пассивным Д. Эйзенхауэра. Сенатор рассказал о себе как о человеке дела. Хорошо организованная кампания повышения его популярности набрала силу.

Дж. Варне замечает, что в январе 1957 года «при опросе общественного мнения (кого хотят видеть кандидатом от демократической партии) 38 процентов высказались за Кефавера и 41 процент – за Кеннеди. Четыре месяца спустя в ответ на этот вопрос результаты выглядели так: 33 и 45 процентов. Поскольку единственным событием за эти месяцы было присуждение ему премии Пулитцера, представляется вероятным, что литературные почести означают больше для общественного мнения, чем обычно думают».

Автор отлично понял это. В апреле 1961 года президент Дж. Кеннеди наставлял Р. Никсона, только что потерпевшего поражение на президентских выборах 1960 года: «Каждый государственный деятель должен написать книгу в интересах умственной дисциплины, а также потому, что это в глазах общественного мнения возвысит его до уважаемого статуса интеллигента». Добавим – только нужно избрать уместную тему и подобрать полезных для создания книги людей, во всяком случае, хоть один из них должен быть наделен даром литератора.

С годами, точнее десятилетиями, прояснилось – хотя автор собирал материалы и почитывал разные книги, «Очерки политического мужества» «на рабочем уровне – исследования, наброски и планирование выпали на долю целого комитета, талантливые ученые, такие как профессор Дэвиде, сделали ключевой вклад. Однако очевидно, что Соренсен потратил время, проявил свой литературный талант, и он придал книге как динамику, так и изящество, которые сделали ее читабельной». К апрелю 1958 года было продано примерно 124 тысячи экземпляров, прилично по американским масштабам.

Лица, хорошо знавшие Дж. Кеннеди, согласны, что именно во время болезни, на рубеже 1954—1955 годов, он стал серьезно размышлять о том, как стать президентом. Если так, тогда книга «Очерки политического мужества», дав ему популярность, послужила серьезным камнем преткновения. Памятуя о маккартизме, Элеонора Рузвельт сказала: «Я дважды подумаю, прежде чем дать совет относительно принятия трудных решений, которые предстоит вынести следующему президенту, который знает, что такое мужество, восхищается им, но не обладает достаточно независимым характером, чтобы проявить его».

Видимо, сам Дж. Кеннеди понял это. Во всяком случае, когда А. Шлезингер заметил, что за название книги пришлось тяжко поплатиться, автор сухо ответил: «Несомненно, однако в ней нет главы обо мне».