Живот обожгло болью. Дыхание сбилось. Чудом он не выронил кирку. Летел, казалось, целую вечность. Куда-то к лестнице. И в это нереально долгое мгновение успел заметить, как сама собой захлопнулась дверь, как она врезала по Мите, и он рухнул на пол, как заметался по комнате хвост, распаляясь, точно угли на ветру. И видел Мяука, поднимающегося на лапы.
А затем упал в темноту, тесную, горячую, прямоугольную.
Сундук.
Не сразу, лишь уняв панику, разглядел, что чернота не абсолютная. Тонкая полоса света наверху. Рукоятка. Она все еще была в руках. И уходила вверх. Кирка не дала крышке опуститься полностью.
Женя присел через боль в животе, выглянул в щель. Друзья лежали на полу. Митька прикрывал голову руками. Рыж укрывал собой Марусю. А по комнате, обезумев, носился Черный Мяук, рискуя обратиться в огромный факел.
Женек сел на корточки, просунул кисти в щель и толкнул крышку вверх. Неожиданно она легко поддалась. Однако в тот же миг Мяук замер и глянул на сундук. Крышка отяжелела.
Митька вскочил, прихрамывая, бросился к двери, толкнул ее. И вышел. И тут же возник в проеме другой.
Только кирка не позволила крышке придавить Женины пальцы. Он привстал, уперся головой в крышку и потянул ее вверх. Сил не хватало. Она поднималась чуть-чуть и опускалась обратно. Кошачий Бог не отрываясь следил за этим. И только хвост, разгоревшись, охотился еще на ребят.
Женек тянул. Но боль мучила тело, заставляя сдаться. Колени, локти дрожали. Воздуха не хватало. И вновь прошиб леденящий испуг. Пойман! Заточен! Чтобы гореть вечно…
А затем дно стало уходить из-под ног.
Казалось, чем сильнее он упирался головой и руками в крышку, тем больше дно проседало. И чем ярче вспыхивали глаза Бога, тем горячее оно становилось. Пересохшим горлом Женя закричал:
– Помогите! По-по-могите!! Вытащите!!
Но Митя, спасаясь от хвоста, жался в угол. Да и сам Мяук стоял на его пути к сундуку. Коля, прикрывая Руся, растерянно мотал головой, бегал взглядом от Мити к Мяуку, от Мяука к сундуку.
– На помощь! – Женек стоял уже в полный рост. Голова не касалась больше крышки.
Рыж пополз было, но хвост тут же залетал над ним. Привиделось вдруг, что Руся шевельнула головой. Женя не толкал крышку теперь, он держался за край, готовый повиснуть. Митя попробовал пробежать вдоль стены. Прохромал пару метров, и Мяук хлестанул хвостом в его сторону. Он припал к земле. А Коля, наоборот, сделал рывок.
А затем дно замерло. Женек тянулся на носочках и не отрывал глаз от щели. Рыж был метрах в трех. Но смотрел Женя не на него. Он не верил глазам.
Словно от мощного порыва ветра дождь влетел в окно. Капли достали Черного Мяука. Он отвлекся. Женек уперся ногами в стенки сундука и толкнул крышку вверх. Она показалась почти невесомой.
Мяук отпрянул от окна и вернулся взглядом к сундуку. Едва крышка устремилась вниз, как новый поток капель ударил в Бога. И этот дождевой вихрь объяснить ветром уже нельзя было никак. Кот взвыл, хвост утратил пламя. Женя откинул крышку. Ноги соскользнули, но он подтянулся за край. И, помогая здоровой ногой, наконец перевалился через стенку сундука. Рухнул на пол. Крышка беззубо хлопнула, проглотив кирку.
Порывы дождя, живые и злые, атаковали Черного Мяука. И их набеги совпадали с тем, что Руся приподнимала голову, подавалась вверх. Кот шипел, припадая к полу. Пятился под лестницу.
Отдышавшись, Женек перевернулся, встал на четвереньки. Его подхватил Коля, и они вдоль стены добрались до Маруси. Мелкие капли ударили им в лица. Они опустились на пол к подруге.