– Тогда освободи тиунов. И повлияй на князя.
– Тиунов освобожу, – кивнув, Ирчембе-оглан сделал долгий глоток. – А вот с князем не выйдет. Сам-то подумай, что я ему скажу? Явлюсь просить за тебя… а ты долго потом проживешь-то?
– Ты ж сказал, что я тебе нужен!
– Нужен. Но не здесь!
– Как не здесь? – молодой человек удивленно хлопнул глазами. – А где же тогда? В Орде?
– И не в Орде… не в улусе Джучи – точно, – минган улыбнулся Павлу, словно самому лучшему другу. – Есть другой улус – Западный. Ты станешь моим вассалом… там!
– Западный улус, – тихо пробормотал Ремезов. – А где это? Я никогда не слышал о нем.
– Тебе и не надо слышать. Увидишь все сам.
– Но… моя вотчина.
– Увы, мой друг, она уже не твоя.
– Телятников? Или… братья?
– И тот, и эти… – тысячник снова хохотнул. – Были бы земли, а кому их отдать – сыщется всегда.
Они выехали через три дня с большим монгольским отрядом во главе с Ирчембе. Ремезов с супругой, верные дружинники, да Демьянко Умник, освобожденный тиун Михайло просто сбежал, видать, не захотел никуда переезжать. Как и многие. Да Павел и не принуждал никого, и в вотчину не ездил – опасно: вдруг да проговорится кто? Взял лишь прибежавшего Провора, да тех, кто был при нем: Окулку-ката, Митоху – «перекати-поле», верного оруженосца Неждана, Микифора, недавно потерявшего молодую жену и ребенка – все болезни, мор. Обычная вирусная инфекция и… Не спасли.
Бросить вотчину, весь уже налаженный быт, конечно же, было тяжело всем, однако другого пути не имелось. Впрочем, покровительство молодого ордынского вельможи тоже чего-то да стоило! Получит феод из новых земель – так это называлось. Просто сменить сюзерена, смоленского князя на ордынского тысячника – обычное дело в те времена. Еще не известно, у кого власти и влияния больше! Интересно, Ирчембе-оглан, по европейской системе – барон или граф, герцог? Да, пожалуй что, последнее – Западный улус, это уж никак не меньше герцогства или графства. Значит он, Павел Ремезов, получается – барон, так и выходит.
Жалко было расставаться со многими – с тем же Даргомыслом, с Нежилой и прочими, кои не просто являлись людьми от заболотского боярина зависимыми, но – друзьями, а расставаться с друзьями всегда тяжело.
Павел все же послал в Заболотье Неждана, с ним явился Провор и еще дюжина парней-дружинников, обученных оружному бою и не захотевших покидать своего господина. От другого-то чего ждать? Неизвестно, вот то-то, а у боярина Павла всегда можно было рассчитывать на поддержку.
Стегнув коня, Павел нагнал сани с Полинкою и Демьянкой – юного тиуна уже успели подвергнуть пытке, приходилось отлеживаться в дороге. Демьянке по прозвищу Умник уже исполнилось шестнадцать лет, правда, выглядел он моложе. Худенький, с копной светлых волос и большими карими глазами, юноша чем-то напоминал монаха пустынника, скромного и всегда немного грустного – в последнее-то время особенно веселиться поводов не было: девушку, которая парню нравилось, по осени выдали замуж… Такие на дворе времена – молодых никто не спрашивал, как родители решили – так тому и быть, никто не противился – как? Сбежать? А где да кому нужны-то? Хорошо хоть сейчас – Ирчембе понадобились, а вообще-то беглецов не зря изгоями звали. Никто и звать никак! Некому заступиться, защитить, помочь, всяк норовит обидеть… не-ет, никак не проживешь в одиночку, до прав личности еще ой как далеко!
– Интересно, где нас князь искать будет? – завидев мужа, Полинка повернула голову.
– А черт его знает, – Павел прищурился от искрящегося на солнце снега. – Да и надо ль ему искать? Какая ему разница – мертвые мы или беглые? Всем же ясно – раз в бега подались, значит – виноваты и веры нам никакой нет.
– То так, – согласно кивнула боярышня. – Вотчину бросили – жалко. Хоть и понимаю, что надобно уезжать, что здесь нам жизни не будет, а все же жалко – сколько прожито-то.