Сэмюэль не стал комментировать нелестное мнение моего отца о ветеринаре и вошел в сарай следом за мной. Дейзи лежала тихо, не шевелясь, если не считать тяжелого дыхания, раздувавшего ее бока. Сэмюэль быстро скинул куртку и как можно выше закатал рукава. Потом он встал на колени возле лошади и принялся гладить ее по голове правой рукой. После нескольких секунд массивное тело кобылы напряглось. Бока задрожали. Сэмюэль дождался, пока Дейзи снова немного расслабится, успокаивая ее ласковыми словами и поглаживаниями. Тем временем его левая рука скользнула между задних ног лошади, которые тут же напряглись. Она мотнула головой, но не стала сопротивляться, когда Сэмюэль просунул руку в утробу по самое плечо. Фу! Я была так рада, что Сэмюэль со мной. От облегчения у меня немного кружилась голова. Сосредоточенно пошарив внутри несколько секунд, он объявил:
– По-моему, я нащупал голову и передние ноги. Это хорошо. Значит, жеребенок лежит правильной стороной вперед. Ваша Дейзи сама справится. Если все идет своим чередом, мы мало что можем для нее сделать. Пойдем в дом. Я помою руки, а ты еще раз попробуешь связаться с отцом. Скоро все закончится.
Когда я пошла кормить лошадей, то не стала выключать Генделя. Оратория «Мессия» продолжала играть в пустой кухне. Когда мы вошли в заднюю дверь, на весь дом гремел хор «Аллилуйя». Мои ботинки были все в грязи, а мне не хотелось терять время, разуваясь и обуваясь, так что пройти через весь дом, чтобы выключить музыку, я не могла. Придется ей доиграть до конца. Я подбежала к телефону и еще раз набрала номер станции. Безрезультатно. Я повесила трубку с раздраженным вздохом.
– Отец будет в ярости, когда вернется.
– Ты ведь вчера играла эту музыку, да? – спросил Сэмюэль, который стоял возле раковины спиной ко мне.
Мое внимание вновь переключилось на музыку, играющую на кухне.
– А. М-м, да. Это хор «Аллилуйя» Генделя. В исполнении целого оркестра звучит очень круто, правда?
– Вчера все было великолепно и с одним роялем, – серьезно ответил Сэмюэль и повернулся ко мне, вытирая руки и заворачивая рукава.
От его слов меня накрыло волной удовольствия. Я с трудом подавила идиотскую улыбку, и мы отправились обратно в сарай.
Все было без изменений. Мы с Сэмюэлем сели на корточки возле кобылы. Она громко дышала и издавала слабые стоны с каждым приступом схваток, но в целом как будто не слишком страдала. Я помолилась про себя, прося о том, чтобы с Дейзи все было хорошо и роды прошли успешно.
Чем дольше мы оставались «на посту», тем заметнее становилось неловкое молчание. Я попыталась придумать тему для разговора. Сэмюэля тишина, судя по всему, не смущала.
– Гендель сочинил все три части оратории «Мессия», включая оркестровую обработку, всего за три недели с небольшим. Двести шестьдесят страниц нотного текста всего за двадцать четыре дня. Больше никому за всю историю музыки такое не удавалось. По его словам, во время работы его душа словно бы отделилась от тела. – Мне вдруг показалось, что мой рассказ напоминает речь экскурсовода. Сэмюэль даже не поднял головы, и я умолкла. Несколько долгих секунд мои слова оставались без ответа, и я с трудом удержалась от продолжения. Уж очень мне хотелось заполнить неловкую паузу. Когда через несколько минут раздался голос Сэмюэля, я вздрогнула.
– Почему все встали, когда ты начала играть?
– Встали? – удивилась я, поскольку ничего такого не заметила.
Сэмюэль взглянул на меня, приподняв бровь. Я покраснела и пожала плечами.
– Если честно, не знаю…
– Твоя учительница встала первой – миссис Гримальди, верно? А остальные просто повторили за ней.
Я хихикнула, вдруг осознав, что именно сделала Соня.
– Вообще-то есть такая традиция – слушать хор «Аллилуйя» стоя. Видишь ли, когда английский король впервые присутствовал на исполнении оратории, он так проникся хором «Аллилуйя», что решил встать. Ну, а когда король Англии встает, все остальные обязаны последовать его примеру. Полагаю, Соня решила, что леванцам тоже не следует пренебрегать традицией, которой уже двести пятьдесят лет.
– Ты правда не заметила, что все слушали тебя стоя? – Мягкий баритон Сэмюэля прозвучал недоверчиво.