Он засмеялся, и буря в моем сердце немного утихла. Мы спустились по крутому склону и направились к хогану бабушки Яззи, из которого лился слабый свет.

На следующее утро, когда пришло время попрощаться, никто не плакал. Солнце едва выглянуло из-за восточных гор. Сэмюэль тихо поговорил о чем-то с бабушкой, прижавшись щекой к ее щеке, уткнувшись лбом в ее плечо и наклонившись, чтобы как следует ее обнять. Я отвернулась, почувствовав, что глаза защипало. Если уж Сэмюэль с бабушкой не плачут, мне тем более стыдно. Наверное, я просто не любила прощания.

Кто-то мягко коснулся моего рукава. Я повернулась и увидела, что ко мне подошла бабушка Яззи. Она вгляделась в мои глаза, наверняка заметив блестевшие в них слезы, и погладила меня по щеке теплой грубоватой ладонью. Потом бабушка заговорила, на этот раз почти не делая ошибок:

– Спасибо, что ты приехала. Сэмюэль любит тебя. Ты любишь Сэмюэля. Иди и будь счастлива.

Я накрыла ее руку своей и сжала. Затем бабушка отстранилась, и из моих глаз хлынули слезы. Я быстро отвернулась и села в машину. Сэмюэль, должно быть, услышал бабушкины слова. Он стоял всего в нескольких шагах от нас. Сумки и спальник уже были сложены на заднем сиденье, так что через минуту Сэмюэль тоже забрался в салон и завел машину.

Я несколько раз тяжело сглотнула, пытаясь остановить слезы, и полезла в бардачок на приборной панели. Отыскав там коричневые салфетки из «Тако Белл», я принялась утирать лицо, чтобы поскорее взять под контроль вырвавшиеся наружу эмоции.

– Ах, Джози, – ласково произнес Сэмюэль, вздохнув. – Тяжело тебе с такой нежной душой.

– Обычно я так не реву, Сэмюэль. Господи, да я уже лет сто так не рыдала. Но с тех пор как ты вернулся, я все никак не могу остановиться. Как будто туча наконец разразилась долгим ливнем.

– Иди сюда, Джози, – сказал Сэмюэль.

Я пододвинулась к нему, и он мягко коснулся моего лба губами, поправляя пряди волос, прилипшие к мокрым щекам.

– Что ж, раз так, думаю, лучше просто дождаться, пока туча иссякнет.

Я последовала его совету и продолжала реветь, пока не почувствовала, что выплакала все слезы и, наверное, еще лет десять не смогу плакать. Тогда я положила голову Сэмюэлю на колени и заснула. Его пальцы перебирали мои волосы, а по радио Конвей Твитти пел «Не отнимай».

Домой мы добрались быстро и без приключений. Должно быть, мои слезы оказались тяжелыми, потому что, выплакав их, я почувствовала странную невесомость и опустошенность. Мы с Сэмюэлем время от времени заводили разговор о разных пустяках, но беседа оставалась легкой и непринужденной. Мы попали под ливень (на этот раз природный), но вскоре он стих и в небе засияла огромная радуга. По этому поводу Сэмюэль поведал мне еще одну легенду навахо – о том, как сыновья Меняющейся Женщины попытались добраться до Бирюзового чертога Бога-Солнца за Большой водой. В этой истории юноши добрались до Большой воды и, следуя советам Женщины-Паука, с песнями и молитвами опустили руки в Большую воду. Тут же появилась огромная радуга, по которой можно было добраться к Богу-Солнцу. В этой легенде сыновья также встретились с рыжеволосым человечком, похожим на песчаного скорпиона, а еще им пришлось четырежды поплевать себе на ладони. Но история все равно вышла хорошая.

Необычные детали в этой легенде заставили меня задуматься, не стоят ли за сказками навахо какие-то реальные истории, которые просто исказились при передаче из поколения в поколение. Как игра в «сломанный телефон»: каждый шепчет соседу на ухо какое-то слово, и так оно проходит полный круг. Если игроков достаточно много, то в итоге слово может измениться до неузнаваемости. Я спросила у Сэмюэля, что он думает о моей теории.

– Скорее всего, что-то из этого основано на реальных событиях, – согласился тот. – У нас не было письменности, так что невозможно было точно зафиксировать все эти истории. Но теперь наши легенды и история задокументированы. Так что у насильственного привлечения к образованию есть свои плюсы. Новое поколение навахо говорит и пишет по-английски и может хотя бы таким образом сохранить свою культуру. Но думаю, что некоторые легенды все же не имели никакого отношения к действительности. По крайней мере, не напрямую. Многие истории были придуманы, чтобы научить детей правильно жить и вести себя. У навахо ведь не было никакой Библии с любящим Спасителем, который подарил людям искупление и вечную жизнь. Пожалуй, многие легенды придуманы, чтобы объяснить непонятные человеку явления, в том числе откуда он сам взялся и зачем. Древним навахо хотелось знать ответы на те же вопросы, что и нам: «Кто я? Почему я здесь?»

Я обдумала слова Сэмюэля и вспомнила, как сама обращалась к Господу с отчаянными вопросами после гибели Кейси. До того как он умер, я не сомневалась в том, что во всем есть замысел Божий. Я не задумывалась о том, кто я такая и зачем я здесь, пока не разучилась смотреть на мир с радостью и предвкушением, пока не потеряла смысл идти вперед. Именно тогда мне особенно нужны были ответы на эти вопросы, но я нашла смысл жизни лишь в одном: во мне нуждался отец. Потом моя помощь потребовалась Соне, а затем я нашла утешение в служении близким, и все это помогло мне продержаться… до этого момента. Теперь меня снова мучили вопросы.

Мы въехали в Леван примерно в половине седьмого. Мне нужно было отдохнуть и помыться, но я очень не хотела расставаться с Сэмюэлем. Я предложила встретиться через час и поужинать у меня дома, чтобы мы оба успели немного освежиться после трех дней, проведенных в поле, где приходилось мыться при помощи ведра и полотенца.

Я обняла и чмокнула обрадовавшегося мне пса и ввалилась в ванную, не глядя в зеркало, решив, что мне лучше ничего не знать о своем внешнем виде. Я намылилась, оттерла всю грязь мочалкой, намазалась кремом и вышла из душа почти как новенькая. Вещи, которые были со мной эти пять дней, отправились в корзину для стирки, а я натянула юбку и легкий розовый топик и впервые за пять дней с удовольствием накрасилась перед нормальным зеркалом. Моя переносица немного обгорела на солнце, а на щеках высыпали новые веснушки, но макияж придал мне более свежий вид, а лежащие на плечах волосы мерцали золотыми бликами.

Я поставила вариться пасту и разморозила колбаски, которые затем обжарила и приправила томатным соусом, заготовленным несколько недель назад. Пожалуй, достаточно для простого ужина. Потом я выскочила в огород, вдруг решив, что мне необходим салат из свежих овощей. Я как раз успела наполнить корзинку, когда из-за дома неожиданно появился Сэмюэль. Мое сердце выполнило несколько акробатических этюдов подряд, и я с трудом взяла себя в руки. Всего час прошел, а я уже безумно соскучилась. Как так? Его черные волосы блестели, а смуглая кожа сияла. Сэмюэль улыбнулся, и у меня внутри все перевернулось, а колени едва не подогнулись. Я поджала пальцы босых стоп, сминая комья прохладной земли под ногами, и ответила Сэмюэлю улыбкой, не двигаясь с места.

Он остановился прямо передо мной, забрал из моих рук корзину, поставил ее на землю и обнял меня. От него чудесно пахло: можжевельником, мылом «Айвори» и искушением. Мои веки задрожали и опустились, а губы Сэмюэля встретились с моими. Так мы провели несколько долгих минут.