Сэмюэль все спланировал. Видимо, окончательно решил, чего хочет. Когда мы зашли ко мне на кухню после пробежки, он утверждал, что еще не определился. Теперь он, похоже, знал, чего хочет. Меня охватили одновременно гордость и досада.

– Как у тебя это получается, Сэмюэль? – спросила я и с удивлением услышала, как обиженно звучит мой голос. – Как ты можешь приезжать сюда, видеться с бабушкой, замечать, как она постарела, и опять уезжать, не зная, увидишь ли ее снова?

– А ты думаешь, шимасани хочет, чтобы я остался, Джози? – Сэмюэль сел рядом со мной. Пальцы, нежно перебиравшие мои волосы, скользнули к подбородку и заставили меня повернуть голову. – Ты правда думаешь, что я нужен ей здесь?

Я вырвалась из его хватки, но Сэмюэль наклонился ко мне и ответил на собственный вопрос:

– Оставшись здесь, я ничего не добьюсь. Бабушка знает, что я люблю ее, и хочет, чтобы я шел вперед. Помнишь, как она закопала мою пуповину у себя в хогане, чтобы я всегда знал, что могу вернуться?

Я коротко кивнула.

– Это место навсегда останется в моем сердце, но мой дом не здесь. Ты же помнишь, как бабушка поняла, что это неправильно, выкопала пуповину и повесила на подставку для ружей?

Я снова ответила кивком.

– Воины бывают разные, Джози. Я уже побыл воином в одном смысле, и потом, как говорится, не бывает бывших морпехов. Но сейчас народу навахо нужны другие воины. Я хочу стать юристом, чтобы помочь коренным народам – не только навахо – сохранить территории. Государству не нужно столько земли. Ты знала, что больше половины площади на западе США находится в собственности правительства? В некоторых штатах доля государственной собственности доходит до шестидесяти процентов. И вроде бы правительство забирает эти земли от имени народа, но на самом деле отнимает их у народа. Отцы-основатели, как и многие великие вожди, должно быть, в гробу переворачиваются.

Сэмюэль выдохнул с досадой, убрав руку от моего лица и запустив ее в свои волосы.

– Лучше не поднимай со мной эту тему, Джози. – После паузы он вернулся к изначальному предмету спора. – Так что, ты думаешь, мне лучше остаться жить с бабушкой в хогане? Это ты хочешь сказать? Жить здесь, пасти овец? По-твоему, иначе моя шимасани решит, что я ее недостаточно люблю?

Я почувствовала себя ничтожеством и печально покачала головой.

– Нет, Сэмюэль, я так не думаю. Прости. Сама не знаю, что хотела этим сказать.

Повисло молчание, нарушаемое лишь смехом, доносившимся из хогана, и хором веселых сверчков, поющих свою вечернюю песнь. Через несколько долгих секунд Сэмюэль мягко произнес:

– Возможно, мы просто говорим не обо мне.

Он терпеливо ждал ответа, но после того как несколько минут прошло в тишине, он молча поднялся и протянул мне руку. Я взялась за нее, и Сэмюэль помог мне подняться.

– Нам завтра рано вставать, Джози. Пойдем посмотрим, не осталось ли для нас мороженого из козлиных кишок.

– Фу! – воскликнула я, приняв его шутку за чистую монету.

– Шучу, милая. Хотя глазные яблоки у козла действительно вкусные. Мой народ считает их деликатесом.

– Сэмюэль!