— Ну что ты… Я и сама себя не знала. Ты видел во мне тихую такую домашнюю кошечку… Мне жаль, если я тебя разочаровала…

— Это не так… Ты по-прежнему вызываешь во мне самые лучшие чувства…

— Не надо, Сережа, прибереги их лучше для Ирмы… По-моему, это как раз то, что тебе нужно…

— У нее есть муж, причем богатый, а это всегда опасно…

— И это тоже верно…

Раздался звонок, Валентина вскочила с кресла.

— Это, наверно, они… Сережа, пожалуйста, не уходи, я так нервничаю…

Она кинулась открывать.

Первым в комнату вошел высокий худющий парень в зеленом костюме, который висел на нем, как на вешалке. Костров еще ни разу не встречал такого дистрофика. Впалые щеки, острый нос, голубые, слегка навыкате глаза, копна спутанных светлых волос, длинные белые пальцы, играющие розовыми четками. «Пижон». Второй мужчина был полной противоположностью — кудрявый толстяк с улыбающимся красным лицом и веселыми карими глазами. Первый был Пасечник, второй — Фабиан.

— Валентина, нас напоили с самого утра… Вернее, мы выпили вчера вечером, а утром хорошенько разбавили шампанским… — говорил Илья, оглядывая комнату в поисках места, где бы мог устроить свое складывающееся, наверно, как пластиковый метр, тело. Наконец он увидел кресло и сел, упершись локтями в свои острые высокие колени. Фабиан, вежливо поздоровавшись с Костровым, сел прямо на журнальный столик и сказал на чистом русском:

— Валентина, мы смотрим.

Из соседней комнаты она прикатила тяжелый кронштейн с висевшими на нем моделями.

— А где девушки? — подал голос Пасечник. — Кто будет показывать?

Валентина покраснела.

— Если хотите, я покажу вам сама… — И она снова «уехала» с кронштейном в спальню. Вышла оттуда буквально через две минуты, понимая, как дорого каждое мгновение.

Красное платье из мягкого, но плотного кружева, казалось, срослось с телом — настолько идеально оно его облегало, подчеркивая каждый изгиб и заставляя смотреть не столько на него, сколько на манекенщицу. Валентина даже успела заколоть повыше волосы, чтобы подчеркнуть длинную шею, спину и глубокий вырез сзади, доходящий почти до талии…

В молчании просматривались и остальные восемнадцать вечерних платьев. Черный, красный и белый бархат, цветной, с растительным узором, пан-бархат, английская капроновая сетка, несколько кринолинов, шелковая дорогая вышивка, обилие кружев, стразов и перьев — все это делало платья роскошными, стильными, вызывающими в мужчинах здоровое чувство обладания и платьями, и самой Валентиной…

— Еще, — скомандовал Фабиан, когда Валентина вернулась из спальни слегка растрепанная, раскрасневшаяся, но уже в джинсах и свитере.

— Больше пока нет… — сказала она, чуть не плача от волнения, бросив быстрый взгляд в сторону Кострова, словно ища у него поддержки.

— Но я видел фотографии…