Мысленно Борис был уже в Москве. До отъезда оставалась всего неделя. Десять миллионов франков и Валентина, эти два понятия переплелись… Мозг отказывался размышлять над предложением Эммы. В конечном счете он был свободным мужчиной, а потому мог позволить себе все. Бланш это знала, как догадалась об этом и Латинская. Его искушали. И ему нравилось это. Самое худшее, что Эмма могла с ним сделать, это убить его. Но в этом не было никакого смысла. В случае же если она откажется заплатить ему эти пресловутые десять миллионов, он вернется к Бланш, которая безропотно поставит перед ним тарелку с едой и выпивку. И жизнь вернется в свое прежнее русло. Он также будет ходить в «Экспресс» и играть грустные мелодии Гершвина или Джоплина…
— Собери вещи, — вдруг велел он, вставая из-за стола.
Бланш уронила чашку, и молоко разлилось по полу.
— Борис?!
— Завтра мы переезжаем в Булонский лес. Там хорошо, поверь, — он повернулся и нежно привлек к себе слегка располневшую за последние полгода Бланш. — Если ты не будешь устраивать сцен, на те пятьсот тысяч франков, которые Эмма заплатит мне завтра за согласие, ты сможешь купить себе бордовую испанскую спальню, о которой мечтала…
— Но, Борис?!
— А десять миллионов я подарю Валентине.
Бланш заплакала.
Она позвонила Кострову и попросила о встрече.
Это был небольшой частный ресторан на Берсеневской набережной.
Валентина не была уверена, что он придет, слишком тяжела оказалась нанесенная ему обида. Но когда Валентина увидела его входящим в зал, сердце ее забилось сильнее: она испугалась вдруг того, что он ей сейчас скажет.
Он выглядел как всегда безукоризненно, стильно, а румянец на щеках свидетельствовал о здоровом образе жизни. Костров улыбнулся ей как старой знакомой.
Сев за столик, внимательно посмотрел ей в глаза:
— Ну, здравствуй?! — прозвучало полувопросом.
— Сережа, — она протянула руку и, чуть не сбив маленькую вазочку с цветами, опустила ее на его руку, — прости меня, пожалуйста…
В ресторане и без того в этот час было безлюдно и тихо, но после ее слов им показалось, что даже немногочисленные посетители и те замолчали, словно прислушиваясь к ним.
— Ты хотела меня видеть? Зачем? Кажется, ты вывезла все свои вещи… Скажи, ты ушла к нему? — Наконец-то он узнает истинную причину ее побега со свадьбы.
— Нет, я ушла скорее всего к самой себе… Я же его не нашла… Да, впрочем, и не искала…
— Почему же ты сбежала? Ты что, сошла с ума? Как ты могла так поступить со мной? — Словно опомнившись, Костров решил дать волю чувствам. В день свадьбы, после того как Валентина села в машину и исчезла, он был уверен, что за рулем сидит по меньшей мере Невский или, во всяком случае, человек, имеющий к нему какое-то отношение: приятель, друг, водитель, кто угодно… И вдруг оказывается, что Невский здесь ни при чем…