– Стояном меня кличут, – сообщил ранее неизвестный дядя, торопливо обгладывая куриную ногу, – раньше служил писцом в городской управе и был женат, а ныне всего лишился.

Господи, да он еще и голоден!

– Что ж за злая непруха с тобой приключилась? – принялся вникать в чужие горести наш красавец, невзначай подливая Стояну огненной воды из моего кувшинчика.

– По службе наветы и происки врагов, а в семейном разладе виновата моя бывшая жена Гиздана.

Мы переглянулись. Нам с Богуславом, матерым, битым и тертым жизнью мужикам, все было понятно: из управы поперли из-за постоянных запоев, а жена не стала терпеть рядом с собой постоянно пьяную рожу, вдобавок переставшую приносить домой деньги. Ваня же сделал из рассказанного какие-то свои, совершенно неожиданные выводы.

– А что ж за враги ходят к вам на службу? Византийцы или половцы? А может печенеги где тут у вас до сих пор задержались и все не уймутся?

Стоян аж поперхнулся удивленный такой юношеской наивностью. Зато очередной Ванин перл просто потряс болгарина до глубины души.

– А Гиздана, она, видать, как есть …издана, – заменил наш грубоватый и склонный к простонародным непристойным выражениям юноша первую букву женского имени, – что с нее возьмешь! Детки-то у вас есть?

Стоян прокашлялся, отхлебнул из стакана и доложил:

– Было трое, двоих младшеньких злые болезни прибрали, а старший пошел купаться на реку Марицу с ровесниками и утоп. Мать моя померла года три назад, а отца давно уж Господь прибрал. Вот я и остался на старости лет один одинешенек.

– А сколько же тебе лет, старинушка? – спросил разморенный ракией Богуслав.

– Скоро уж сорок восемь годков будет, пора на кладбище собираться, – ответствовал утомленный жизнью старинушка.

Мы со Славой аж фыркнули от неожиданности! Ишь как пьянка закрутила и испохабила мужика! А ведь по юности, похоже, был недурен собой. Ваню эти болгарские закидоны поразили еще больше.

– Что же ты всего к пятидесяти годам этак изогнулся и заморщинился-то весь? – недоумевал хлопец. – Наши оба боярина тебя на десять лет старше, и обоим хоть бы хны! Мастер только что на молодухе женился, Богуслава сейчас женить едем, вроде бы и ты в эти годы еще орлом должен глядеться, а уже скукожился весь. Непорядок!

– У вас на Руси, наверное, земля здоровее и погоды получше наших стоят, – предположил представитель солнечной Болгарии.

– Где уж там! – отверг его домыслы Ванюша, – высунулся бы ты у нас из избы на сильный мороз, вот там бы тебя враз всего перекорежило и свело. Может ты хворый какой?

– Нету здоровья, – подтвердил Стоян. – Почти каждое утро всего ломает.

Да уж, дружочек, а с перепою иначе и не бывает.

А болезненный уже слагал свою сагу о жизни полной горести, лишений и женского коварства дальше.

– Попытался и я подобрать женщину себе по сердцу, чтобы было с кем последние годы коротать, завел тут одну вдову, привел в свой скромный дом, в наследство мне после родителей доставшийся, прожила она ровно три дня, и заявляет мне: я так жить больше несогласная! Еды в доме нет, денег нет, ты каждый день пьяный, а я тебя корми, обстирывай, да дом убирай? Шел бы ты лесом! Повернулась и сама ушла. Я ей вслед: Ванилка! Ванилка! Вернись! Да где уж там…