И действительно, командование советской латышской армии в начале марта было занято мыслью об одновременном энергичном контрнаступлении против белоэстонских частей и немцев, имея конечной целью взятие Ревеля и Либавы. Стоявшая под Нарвой 7-я армия красных для этой цели была переименована в Красную Эстонскую и подчинена командованию Красной Латышской армии. Однако германское мартовское наступление положило конец этим планам.
Политическая обстановка в Прибалтике
Перед продолжением операции было крайне необходимо прояснить ситуацию в тылу. Антанта, причем неизвестно, из страха ли перед усилением германских войск в Прибалтике или же по иным политическим соображениям, решилась на имевшую самые серьезные последствия для дальнейшего хода событий меру: блокирование морского сообщения с Либавой. Командующий военно-морскими силами Антанты, стоявшей на рейде Либавы, отправил 6 марта письмо, в котором говорилось, что, согласно решению Высшего военного совета, «более никаких передвижений германских войск, запасов или угля между германскими и остзейскими портами на Балтийском море с Запада на Восток позволяться не будет, а ныне осуществляемая блокада Германии на Балтике будет строго соблюдаться и впредь». Какого-либо обоснования такой чрезвычайной меры приведено не было. В немедленно последовавшем ответном письме с протестом командующий корпусом обращал внимание на то, что при недостаточном снабжении провиантом, боеприпасами, оснащением и пополнением уже совсем скоро не останется ничего иного, кроме как очистить занятую часть Латвии; снабжение немецких и латышских частей без судоходства просто исключено.
«Тем самым я буду вынужден прекратить успешно начатое вытеснение большевистских войск, сдав всю Латвию тут же активизировавшимся большевикам и отступив с германскими войсками непосредственно к германской границе».
В ходе второго шага, предпринятого генералом графом фон дер Гольцем 8 марта по отношении к специальной миссии англичан майора Кинана, он указывал на то, что если дальше оттягивать решение, он начнет отводить подчиненные ему войска, начиная с левого крыла, к линии Окмяны – Лаишев – Прекульн – Отанке (южнее Либавы). Отрезано было и снабжение по морю Виндавы, бывшее весьма насущным вопросом[85].
Результатов эти усилия не имели. Присутствовавшие в Прибалтике представители Антанты не хотели или не могли высказываться по поводу мер стоящих над ними инстанций. Судя по имеющимся документам, вмешательства же ведомств из самой Германии не последовало вовсе.
Все снабжение вследствие этого, если только не могла помочь Либава со всеми ее запасами, осуществлялось исключительно по не слишком провозоспособной ветке Мемель – Прекульн – Муравьево, а оттуда шло в войска с помощью немногочисленных и едва сформированных обозов на конной тяге, а также по обледенелым дорогам на грузовиках, которым по-прежнему не хватало бензина. Если, в конце концов, и стало возможно наладить снабжение, привести его в порядок, а также доставить незначительные запасы требующихся боеприпасов, то все же недостаток испытывали почти во всем. Офицер Генштаба 1-й гвардейской резервной дивизии писал: «Не у всех солдат есть шинели, не хватает зимнего обмундирования, и это при тогдашних-то морозах. Обувь была в самом безотрадном состоянии. Вместо сбруи были одни веревки, а в обмундировании постепенно стали пускаться на самые гротескные вспомогательные средства».
Но и борьба с латышским правительством продолжалась без всякого результата. Дело было в основном в якобы противоправных реквизициях со стороны германских войск. Штаб корпуса в секретном приказе учел те из жалоб, что были оправданны, однако в тогдашней ситуации – сильная нужда в войсках, недостаточное снабжение и снизившееся за долгое военное время моральное состояние солдат – решительной перемены в данной проблеме добиться было нельзя.
Инцидент с Гольдфельдом
Особую главу составил внезапно приключившийся тогда инцидент с Гольдфельдом. Командир отряда Гольдфельда из балтийского ландесвера, германский офицер резерва еврейского происхождения[86], из-за его поведения в ходе боя под Гольдингеном и по другим причинам несколько раз получал выговор от своего начальства и внезапно отправился к латышскому батальону, командование которым должен был принять вместо погибшего полковника Колпака полковник Баллод[87]. Призванный к ответу командующим ландесвером, прибывшим на место, он отказался ему повиноваться, ссылаясь на приказ латвийского военного министра о том, что он должен со своим отрядом присоединиться к латышскому батальону. Выяснилось, что хотя Гольдфельд является германским подданным, он сам посодействовал такому приказу. Потребовалось весьма энергичное личное вмешательство командующего корпусом, чтобы побудить латвийское правительство к уступкам. Гольдфельд был снят с должности, принесли требуемые извинения. Однако он позднее вновь объявился у латышей и в конце концов стал подполковником в латвийской армии[88].
В отличие от этого, не внушающего особого доверия, «немца из рейха» внутри ландесвера в целом произошло существенное прояснение обстановки. Командиры отдельных отрядов балтийских немцев в конце февраля подали майору Флетчеру меморандум, в котором ставили свое дальнейшее участие в борьбе против большевиков в зависимость от того, что балтийским немцам будут предоставлены политические гарантии: мысль, которая при тогдашней тяжелой для их соплеменников обстановке была отнюдь не лишней. Однако командующий, тот, кто направлял запросы в высшие инстанции, в частности, от командиров ударных частей, сумел разъяснить барону фон Мантейфелю, что планы их далеки от реальности. В конце концов, удалось достичь согласия с представителем русских[89] и с уполномоченным Балтийского национального комитета бароном Самсоном на их участие в наступлении. План – тем самым оказать давление на правительство Ульманиса – был отброшен, хотя при ретроспективном анализе об этом можно только пожалеть. Остановились лишь на обещании командующего отстаивать перед графом фон дер Гольцем пожелания балтийских немцев, в частности – о смене правительства.
В начале февраля возникла и поддерживалась представителем Балтийского национального комитета бароном Самсоном мысль о как можно более быстром наступлении на Ригу, что усилило бы склонность членов латвийского правительства к компромиссу с балтийскими немцами, а потому в ходе размышления о дальнейших операциях ландесвера это сыграло роль, о чем еще предстоит поговорить.
На положение в тыловых территориях яркий свет проливает тот факт, что 8 марта местные большевики осмелились совершить налет на ангар цеппелинов в Вайнодене, а вот схватить его исполнителей не удалось. Штаб корпуса отдал распоряжение, что при повторении подобных налетов приданные дивизиям бронепоезда № 5 и 21, вне зависимости от положения на фронте, будут ускоренно брошены туда и, «несмотря на нежелательное распыление сил» в ходе боевых действий, смогут обеспечить постоянное снабжение важнейших населенных пунктов и охрану объектов (железных дорог, мостов, аэродромов и т.д.).
Операция «Ледоход»[90]
В целом же штаб корпуса не позволил помешать запланированной операции ни подобным трудностям, ни прекращению морских транспортировок. Там считались с немалыми подкреплениями противника под Альт-Ауцем и Шавлями и по этой причине оставили новую операцию в жестко установленных рамках. Генерал граф фон дер Гольц поэтому 9 марта приказал, чтобы операция «Леходод» даже при быстром продвижении не заходила за линию Грузен – Шагоры – Нойенбург – Кандау – Тальсен. Даже высланные вперед отряды должны были пересекать этот рубеж лишь с разрешения штаба корпуса. 1-й гвардейской резервной дивизии для защиты своего правого фланга следовало оставить под Попелянами по меньшей мере отряд Йорка вплоть до 13 марта или же – вновь прибывший отряд Мальцана в качестве прикрытия фланга под Шавли. Срок атаки на Фрауэнбург, которую должен был вести батальон Баллода, был назначен на 11 марта в 10 утра. Железная дивизия тем самым должна была скоординировать свои маневры под Фрауэбургом. Отряду Шлентера 1-я гвардейская резервная дивизия передала приказ, что тому следовало вновь перейти под командование штаба корпуса 13 марта в Куршанах.
Штаб 52-го генерального командования предполагал, что его войска к 12 марта будут стянуты под Шавкяны, а 14-го начнется общее наступление по обоим берегам Дубиссы на Шавли. Отряду Шлентера дали указание взять 14 марта Куце и в 8 утра 15 марта вместе с полком Фишера двинуться на Шавли.
Тем самым было обеспечено взаимодействие войск, сражавшихся в Курляндии и северной Литве.
Ход операции «Ледоход» оказался существенно быстрее, нежели предполагали штабы обоих корпусов. Отряд Шлентера уже 10 марта прибыл под Куршаны и двинул свою кавалерию на Мартинишки.
В железной дивизии батальон Либермана уже 9 марта после короткого боя занял Курзиттен.
На правом крыле 1-й гвардейской резервной дивизии 10 марта отряд Йорка без боевого контакта с противником вышел в район восточнее Крупе, 2-й гвардейский резервный полк – к Мартинишкам. На левом 1-й батальон 1-го гвардейского резервного полка еще днем ранее взял с бою Вегери.