— Значит, долго, — сказала она.

— Да уж.

— Вы всегда работали в административном секторе?

— Нет, много лет я сам водил грузовик. Мне думалось, что этот бизнес стоит изучить с самых его основ, понимаете?

— Весьма умно, — сказала Эми. — Так, когда вы перебрались в офис?

— Скажем, в две тысячи одиннадцатом — две тысячи двенадцатом, где-то так, — сказал он.

Бинго! Все было именно так, как сказала Дафна Хаспер: Уоррен Плотц перестал заниматься вождением примерно в то же время, когда участились атаки шепчущего насильника. И теперь ей удалось вынудить его сказать об этом, так что его слова оказались записанными на диктофон.

Эми снова кашлянула. На этот раз дважды. Ей не хотелось, чтобы эти слова были недооценены.

— Извините, — сказала она. Затем начала снова: — Вы могли бы сказать, что миссис Баррик была хорошим работником? Она была пунктуальной? На нее можно было положиться?

— Полагаю, да.

— Что значит — вы полагаете?

— То есть, точно не знаю. В смысле, не поймите меня неправильно, она всегда добросовестно выполняла свою работу. Но она всегда вела себя так, словно была лучше всех остальных; типа, знаете, она как будто делала одолжение всем, что соизволила снизойти до этой работы. Отец ради нее был готов на все, ведь она даже училась в UVA… Думаю, можно даже сказать, что мой старик в нее влюбился.

— Могу его понять, — сказала Эми, пытаясь казаться объективной. Затем она подбросила ему приманку, чтобы посмотреть, клюнет ли он. — Она ведь красивая девушка, не так ли?

Плотц не клюнул.

— Она не в моем вкусе. Мне нравится, когда у женщины на костях побольше мяса.

Он улыбнулся ей. Его глаза обшаривали сверху донизу весьма пышное тело Эми. Она усилием воли подавила возникшую дрожь.

Ей пришлось признать: этот тип оказался достаточно ловок, чтобы не расколоться в том, что одна из жертв привлекала его. И разговаривал он по-прежнему свободно, хотя сидел в конференц-зале офиса шерифа, а его собеседницей была главный заместитель адвоката Содружества.

— Значит, вашему отцу она нравилась, — сказала Эми. — А вам — нет.

— Ага. Если честно, меня не удивляет то, что произошло. Я всегда думал, что она что-то скрывает.

— Что, например?