В утреннем свете я выглядела по-прежнему неопрятной. Но мысли начали возникать в моем мозгу еще до момента полного пробуждения, когда я еще находилась в полусне. Первым чувством, возникшим у меня, когда мой центральный процессор раскрутился как следует, была паника. Похоже, я спала слишком крепко и не слышала криков Алекса. А он уже наверняка здорово проголодался.

Я выпрямилась. Реальность снова нахлынула на меня, словно ударив острым ножом в сердце.

На пару минут я снова улеглась. Но мне уже не спалось. Я взглянула на свернувшегося рядом Бена, все еще дремлющего. Чтобы хоть как-то почувствовать себя ближе к Алексу, я вылезла из кровати и тихо пробралась в детскую.

Там все было так же, как и двумя днями ранее, когда я в спешке пыталась хоть как-то привести все в порядок. В потолке по-прежнему зияла дыра. И мне еще предстояло поставить на место крышку кондиционера.

Я взяла мистера Снуггса с пеленального столика, просто чтобы что-то держать в руках. Затем подошла туда, где должен был сейчас находиться Алекс, и уставилась на натянутую, словно барабан, простыню — делалось такое для того, чтобы ребенок не смог задохнуться, случайно ухватив торчащий конец ртом. На пеленке белели частички детской присыпки. Я раньше не замечала их, а Бен, видимо, из либеральных соображений, не тыкал меня в них носом. Маленькое одеяло было разложено и готово укутать в себя ребенка, но ребенка не было.

В этот самый момент я должна была наклониться, подхватить Алекса, расстегнуть его, чтобы он мог двигать своими ручонками, а потом посадить на его специальный стульчик.

По утрам он был таким мягким, теплым, уютным. И как же мне было холодно, когда его не было рядом.

В моей памяти всплыли строчки знаменитого рассказа из шести слов, обычно приписываемого Хемингуэю: «Продается детская обувь. Никогда не надевалась». Мне же это представлялось так: «Утро. Грудь болит, а кроватка пуста».

Я воспользовалась ручным молокоотсосом, присев на ковер, устилавший середину комнаты. После кормления я часто шлепала Алекса по животику, чтобы он срыгнул. А еще тут был коврик с вделанным в него пластиковым зеркалом. Он любил смотреть на себя и пускать слюни, изо всех сил пытаясь поднять головку, которая, казалось, составляла чуть не половину всего тела. А я его подбадривала.

И что же мне делать? Появление на свет Алекса не только позволило мне обрести цель в жизни, но наполнило смыслом каждую секунду прожитых мной дней и ночей. Если я не работала и не спала, то обязательно была с ним. Черт, как я проводила время до того, как появился Алекс?

Я тупо уставилась на стену, словно там был написан ответ. Но ответа не было.

Пока я сидела, отрешенно погрузившись в раздумья, в дверях возник Бен. Первое, что я увидела, были его темные, худые ноги, торчащие из его боксерских трусов. Потом я подняла взгляд к его лицу, которое за стеклами очков выглядело опухшим.

— Доброе утро, — сказал он.

— Привет, — ответила я.

— Что делаешь?

— Понятия не имею, — честно ответила я. Собственный голос даже для меня звучал глухо.

— Составить тебе компанию?

— Конечно, — сказала я.

Он вошел в комнату и сел рядом со мной, близко, но не прикасаясь.

— Ты сильно замерзла, когда я вернулся вчера вечером, — сказал он.