А кое-где могут горы отодвинуться одна от другой, как будто кто-то намеренно принес кто знает откуда песку и, играя, насыпал тут высокую остроконечную гору; немного поодаль — еще одну высокую остроконечную; и дальше — еще. Горы чуть соприкасаются подножиями.

И еще:

Кисея эта — дымка — может быть такая густая и блестеть, как нефть, а может быть еще такой, как разведенный мутный осадок.

И сколько еще тех «еще»!..

Но мне уже все надоело. В остальном, я до сих пор не пойму, что кроется там, в тех ущельях, междугорьях, горных проходах. Я и до сих пор не пойму, что скрывает за собою та таинственная изменчивая дымка.

Лучше уже и не смотреть туда и идти своей дорогой. Особенно тогда, когда времечко такое теплое и сухое, пахнет так лесом и лугами. Но тут мне пришлось сворачивать на пахотную делянку: село Красивое стоит версты за две, за три от времянки (большака) вот туда мне и надо.

Я давно и твердо знаю, что слева есть только одна дорога. И эта дорога ведет прямиком в Красивое. Слева я увидел следы колес и ног. Это, наверное, и есть та дорога. Я сворачиваю на эту дорогу и уверен, что направляюсь в Красивое.

Позднее, версты через две, следов от колес и ног стало меньше, а потом и совсем исчезли.

Тем не менее, я шел дальше. Я уже когда-то был на этом месте. Мне даже казалось, что все это я уже видел. Вот и пригорок небольшой, покрытый белокорыми березками. Это новая поросль в том месте, где когда-то сгорел лес. Вон там, справа, на пригорке даже есть горелое. А вон туда дальше стоит высокая березка с такой скрученной веткой, что вместе со стволом образует огромную цифру 4.

Ага, и правда, все то же самое, как и тогда, когда я был тут раньше.

Но я шел дальше и не замечал и признаков какого-либо дыма, звуков, гомона, которые бы свидетельствовали о том, что тут где-то живут переселенцы.

Внезапно вся кровь ударила мне в голову и как будто зажгла в ней жуткую мысль:

— Что же будет, если я заблудился. Хорошая у меня работа — блуждать в тайге.

У меня просто ноги подкосились, в глазах потемнело… Мне почему-то пришел на ум Шимон прилукский, вспомнилось, как он выставляет свои желтые редкие зубы и хохочет.

Вот недавно рассказывал мне Шимон прилукский, что он сам как-то видел в лесу нескольких медведей.

— Как это так? Правда? Много медведей?

— Ого, в этом Биро-Биджане много есть медведей. Вот он поехал было на «двадцать вторую версту» за дранкой. А с Бомбы — там, где сворачивают на большак — выскочил огромный медведь, а за ним все его дети, и девчонки, и мальчишки, да как погнались они за Шимоном.

— Как? Живые медведи? Гнались? Ну и ну!..

— Ты не перебивай! — обиделся Шимон.

Как начал Шимон погонять коней, как начал. А кони прижали уши да как припустили, аж земля комьями во все стороны. А Шимон только кнутом свистит. Кони мчат, аж искры сыплются, а Шимон погоняет и погоняет.