История всегда казалась мне маловероятной. Эгеон, купец, был на море вместе со своей женой, двумя сыновьями и слугами-близнецами, когда корабль врезался в скалу и всех их выбросило в бурные волны. Жену, одного сына и слугу понесло в одну сторону, а Эгеона с другим сыном и слугой в другую. Паллану потребовалась вечность, чтобы рассказать эту историю. Я закрыл глаза, и через мгновение чей-то голос произнес: 

— Открой рот.

— Привет, Элис, — сказал я, не открывая глаз.

— Орешек для тебя, — произнесла она. Я открыл рот, и она положила орех мне на язык. — Ты снова девушка? — спросила она.

— Женщина. Настоятельница.

Она просунула свою руку под мою и прижалась ко мне. 

— Не могу представить тебя настоятельницей, — сказала она. Было прохладно, но хотя бы не шёл дождь. — Но ты очаровательно выглядишь в роли девушки, — продолжила она.

— Спасибо, — сказал я как можно более равнодушно.

— Приходи поработать с нами.

— Я бы с радостью, но что будет, если какой-нибудь придурок поднимет мои юбки?

— Просто отдёрни, — сказала она.

— У тебя руки будут связаны за спиной, — крикнул Раст бедному Палланту, — так что не жестикулируй!

— Он снова найдет свою жену? — спросила Элис.

— Я его жена, ага. Он находит меня в конце пьесы.

— Но ты же аббатисса! Как можно жениться на аббатиссе? Они же монахини, верно?

— Это долгая история, — сказал я.

— Но он нашёл её?

— Нашёл, и своего давно потерянного сына.

— Хорошо! А то я беспокоилась.

Ей было шестнадцать или пятнадцать, а может быть, семнадцать, хрупкая девушка из Хантингдоншира, с очень светлыми волосами, узким лицом, беличьими глазами и щуплым подбородком, но каким-то образом эти части складывались в нежную красоту. Она могла бы играть эльфа, подумал я, или фею, вот только есть самый верный способ разбудить ярость пуритан — поставить девушку на сцену. Они уже обвиняли нас в том, что мы игрушки в руках дьявола, рассадник зла и порождение сатаны. И если бы у нас не было защиты королевы и дворянства, нас давно бы беспрепятственно выгнали из города.