Мелькают пейзажи осеннего Петрограда. Ворота верфи.

Петроград. Верфь. День.

Часовой у ворот.

Гауптман высовывается, предъявляет мандат:

– Особый уполномоченный Временного правительства.

Едут по территории верфи.

– А сейчас закройте глаза, господин Иоффе, – просит гауптман.

Машина останавливается. Гауптман выводит Иоффе с зажмуренными глазами, помогает ему сделать пару шагов:

– Открывайте глаза!

Иоффе поднимает голову. Он ошеломлен.

Над ним высится громадный корабль.

– Крейсер «Аврора».[65] На плановом ремонте. Уже с год.

– Калоша! – ласково произносит Лёха.

– Ну, калоша, не калоша… Крейсер! – говорит гауптман.

– О! Ах, какой подарочек! Заверните! – смеется Иоффе.

– Это не я! Разрешите представить, Лёха! Он заметил. Не знаю, чтобы вообще я без него делал бы.

– Да бросьте, Франц Иванович. Я вам по гроб жизни обязанный! – говорит Лёха.

– Так что же мои оболдуи не… – удивляется Иоффе. – Ведь под носом такая махина стоит!

– А потому что оболдуи! Это же душевная лодочка, – говорит Лёха. – Вон пушечки родные… Я ведь, вообще, комендор. С линкора «Императрица Мария».[66] Меня, когда рвануло, Франц Иванович, как кутёнка из воды выволок.

Иоффе смотрит на гауптмана. Вот ведь – рвануть корабль с тысячей матросов на борту немецкий диверсант мог, рука не дрогнула, а парнишку пожалел. Спас.