А вот о работе Феликс разговор продолжил:
— Разве тебя не интересует перспективная работа в Порту-дус-Милагрес? — спросил он.
— Я не могу оставить свою работу в Рио, — покачала головой Ливия. — Там меня ждут, на меня рассчитывают. Я не могу обмануть надежды моих коллег.
— Значит, ты человек-скала? — рассмеялся Феликс.
— Да, я человек-скала, — рассмеялась и Ливия.
На том они и расстались. Но Ливия вспоминала их разговор, любуясь живописной скалой в заливе.
— Это скала Еманжи, — пояснил, вынырнувший из-за поворота, и присоединившийся к ним Родригу. Он увидел, куда устремлён взор Ливии и поспешил дать объяснение. Ливия тихонько засмеялась: нет, она вовсе не собиралась сравнивать себя с морской богиней, но если бы можно было, то хотела бы прожить свою жизнь вблизи с такой прочной, надёжной и прекрасной скалой…
Дулсе и Родригу углубились в разговор, и Ливия поняла, как дороги эти двое друг другу.
«Интересно, что же мешает им быть вместе?» — задала она себе вопрос, который задавали в этом городе многие.
Чем ближе они подходили к святилищу, тем больше было вокруг народа, потом и вовсе стало трудно идти, потому что улица была запружена. Но как только люди узнавали учительницу и доктора, то здоровались, расступались и пропускали их. Ливия слышала почтительный шёпот им вслед:
— Детей наших учит, помоги ей Еманжа, дай мужа хорошего.
«Наверное, даст, — подумала Ливия, — если столько людей желает Дулсе добра и счастья». Задумалась она и о себе. Тётушка торопится выдать её замуж. Феликс спросил, любит ли она его сына. Алешандре очень хотел бы их свадьбы. А Ливия чувствует, что не готова ещё для семейной жизни. Это какое-то слишком уж ответственное решение. Да и Алешандре в последнее время стал скорее докучать ей своей заботой, чем радовать. Смотрит как на собственность, стал распоряжаться, принимать за неё решения. Сейчас она быстро его ставит на место. А после замужества? Да и ссориться они стали гораздо чаще. Ливия поняла, что Алешандре — человек ревнивый, неровный, под горячую руку способный на самые неожиданные поступки. И всё-таки они друзья. Он ей предан как никто. Но Алешандре для неё не авторитет, она не хочет ему подчиняться, его слушаться. В общем, стоило Ливии начать об этом думать, как у неё и в самом деле начинала болеть голова и она хотела оказаться где-нибудь далеко-далеко, в стороне от этих проблем.
Внезапно Ливия услышала стук барабанов, все начали хлопать в ладоши и в том же ритме покачиваться и приплясывать, и скоро огромный двор святилища заполнился танцующими людьми. Слаженность и красота их движений пленили Ливию, и она почувствовала себя частичкой этой поющей, танцующей красочной толпы. Гума поднялся на возвышение, сел в приготовленное для него кресло, как полагалось распорядителю праздника. Ливия не понимала сути творимых обрядов, но радовалась их красочности и завораживающим ритмам. Гума увидел Ливию, и прекрасная церемония посвящения стала для него ещё прекраснее. Они вместе молились Еманже. Что могло быть лучше? Время от времени они обменивались взглядами.
Дулсе шепнула ей на ухо:
— Нам пора!
Ливия умоляюще посмотрела на неё:
— Давай побудем ещё! Здесь так хорошо! Мы здесь все вместе!
Дулсе поняла, что хотела сказать Ливия. Она и сама чувствовала, что все присутствующие стали единым существом, любящим, молитвенным и счастливым. И вдруг в эту толпу, двигающуюся и дышащую в едином ритме, врезался отряд молодчиков под предводительством бородатой акулы Эриберту. Вместе с ними был и сын префекта Алешандре. Увидев Ливию, Алешандре взял её за руку и сказал:
— Пошли! Нечего тебе здесь делать!
Вторжение было таким неожиданным и грубым, что Ливия в первую секунду растерялась. Она не поняла, откуда здесь взялся Алешандре, почему он тянет её за руку? А когда поняла, то наотрез отказалась идти с ним.