Дулсе поднялась в спальню, присела на край кровати и рассказала, как она последовала совету невестки, и что из этого вышло.
— Я сама во всём виновата, я потеряла терпение, не стала дожидаться благоприятного момента, — начала она. — Я пришла, когда в коридоре сидело множество народа, и прошла прямо в кабинет. Я видела, что он рад мне, как всегда, порадовала его школьными новостями, а потом поцеловала… Знаешь, Амапола, у меня до сих пор голова начинает кружиться, как только я вспоминаю этот поцелуй.
— У него, я думаю, тоже, — предположила Амапола.
Перед лицом таких событий она не могла оставаться безучастной, приподнялась и даже села на кровати.
— А потом он мне сказал, что любит меня… как друга…
— Что за разгильдяй и размазня! — возмутилась Амапола. — Да как он смеет!
— Вот он и сказал, что не смеет, что я потом всё оценю по достоинству и буду ему благодарна, и опять предложил мне свою дружбу.
— Мне кажется, ты ею сыта по горло, — мрачно сказала Амапола.
— Я готова дружить с ним до самой смерти.
— От дружбы дети у тебя не появятся, и не так уж много времени у тебя осталось, чтобы их родить. Может, ты заведёшь себе нормального, полноценного мужчину и тогда уже со спокойной совестью будешь дружить с доктором?
— Мне всё-таки показалось, что он полноценный, — снова покраснев, пролепетала Дулсе.
— Тогда тебе придётся уложить его с собой в постель, — свирепо сказала Амапола.
— Но ты же против секса, дорогая. — Отасилиу всунул голову в дверь спальни.
— Я против секса с Розой Палмейрау, — отчеканила Амапола.
— Но я в жизни с ней не занимался ничем подобным, — замахал руками Отасилиу.
— Так вот, почему ты до сих пор вздыхаешь по ней! — грозно упрекнула мужа Амапола.
Отасилиу даже возражать не стал, только горестно развёл руками, призывая сестру в свидетельницы творящейся несправедливости.
Но втайне он был рад тому, что жена не лежит пластом, уставившись в потолок. Он заторопился вниз на кухню и распорядился, чтобы ужин приготовили повкуснее, вполне возможно, в нём примет участие и хозяйка. Он был рад, что Амапола немного пришла в себя уже сегодня, потому что завтра, в день годовщины их свадьбы, он был вынужден оставить свою ненаглядную одну и отправиться на обед к префекту.
Для Эпифании приглашение на обед было не меньшей неожиданностью, обычно префект не баловал её подобным вниманием. Но субботний день был у неё свободным, и она с готовностью дала согласие.
— Мне кажется, ты поднимаешься всё выше и выше, — сказал Деодату, её муж и брат Эриберту.