Витя помолчал. Потом сказал:

— Я вообще убегу отсюда! К дяде уеду. Он в Серпухове живёт. Мамин брат.

— Дезертиром будешь, если уедешь! — отрезала Таня. — А случилось-то с тобой что? Кроме выговора…

— И как тебе с таким… опозоренным, как я, разговаривать не тошно?

— Не кривляйся, Витька! И не заговаривай зубы! Если б меня тошнило, я бы плевалась, а я же не плююсь.

— Дура! — выпалил Витя.

Притаившаяся в сторонке за кустами Света подумала:

«Сейчас Таня обидится и тоже его как-нибудь обругает».

Но Таня вдруг заявила спокойно:

— Можешь ещё!

— Что ещё? — с недоумением спросил Витя.

— Можешь ещё меня обругать, если от этого тебе легче.

Витя скривился:

— A-а, понимаю… Ты меня настолько презираешь, что тебе даже всё равно, если я тебя обругал. Мол, от последнего человека слышу, так не всё ли равно?

— Вот не думала, что ты такой кривляка! Даже удивляюсь… Ну, рассказывай! Что ещё с тобой случилось?

Витя помолчал, повздыхал и начал:

— Мой папа был на войне. В боях побывал. Во всяких военных переделках. И в разведке тоже. Он орден и медали имеет.

— Да, я знаю, — вставила Таня. — Твой отец и за работу в совхозе награждён.

— И вот папа мне сказал… — Внезапно Витя громко всхлипнул и замолчал.

— Что сказал? — тихонько и сочувственно спросила Таня. — Витя, не плачь! Ну, что такого страшного мог сказать тебе отец?