Вечером возвращаюсь домой и застаю на кухне деда. Хорошо мы все-таки прибрались: нигде ничего не валяется, духовка почти чистая. Старик заваривает чай, перед ним на столе непочатая бутылка бурбона.

– Звонила твоя мать. Она на свободе.

– На свободе? – повторяю я ошеломленно. – Вышла? Она здесь?

– Нет, но к тебе гости. – Он вытирает раковину. – В твоей комнате ждет младшая Захарова.

Поднимаю глаза, словно надеясь волшебным образом разглядеть ее сквозь потолок. Какая потрясающая неожиданность. Интересно, Лиле понравился наш дом? Черт, забыл, она же бывала здесь раньше, и не один раз. Потом до меня окончательно доходит весь смысл дедушкиных слов.

– Почему ты ее назвал не Лила, а Захарова? А где мама? Куда уже успела ускакать? Я думал, после тюрьмы она немного сбавит обороты.

– Шандра остановилась в гостинице. Говорит, не хочет показываться нам в таком виде. Я по телефону слышал, как она, лежа в горячей ванне, заказывала в номер шампанское и картошку фри.

– Да ну?

– Ты же знаешь свою маму, – смех у деда какой-то неискренний.

Протискиваюсь мимо коробок с барахлом, торопливо иду через столовую, поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Почему он такой кислый? Потом разберусь, сейчас самое важное – увидеть Лилу.

– Кассель! – кричит старик, и я свешиваюсь через перила. – Приведи ее сюда. Лилу. Мне надо вам обоим кое-что сказать.

– Ладно, – соглашаюсь скорее машинально: никакого желания выслушивать что бы то ни было у меня нет.

Вперед по коридору, вот и моя комната. На кровати сидит Лила и читает потрепанный сборник рассказов о привидениях, я его стащил из библиотеки. Она поворачивается ко мне и с лукавой улыбкой протягивает руку.

– Я так по тебе скучала.

– Да?

Не могу оторвать от нее глаз: луч солнца, пробившийся сквозь грязные стекла, золотом подсвечивает длинные ресницы, слегка приоткрытые губы. Точь-в-точь Лила из детства, с которой мы вместе лазили по деревьям, которая проткнула мне ухо и слизнула с него кровь, – и в то же время совершенно другая Лила: чуть впалые щеки, глаза лихорадочно блестят. Столько раз я мечтал о ней в этой самой комнате! А теперь она сидит на моей кровати – привидение, ожившая фантазия, такая ненастоящая, что мне совсем не страшно подойти ближе, хотя сердце бешено колотится в груди.

– Ты скучал по мне? – Лила по-кошачьи потягивается, а потом отбрасывает в сторону книгу.

– Ужасно, – я ничего не могу с собой поделать, правда сама рвется наружу.

Мне хочется снять перчатки, погладить ее по бледной щеке, пересчитать все прозрачные золотистые веснушки, но Лила все еще кажется ненастоящей, и я боюсь прикоснуться к ней.