Она заметила, как пробежал испуг в его глазах.
— Виагра? — переспросил он, сжимая в кулаке упаковку.
Ей показалось, что он сейчас заплачет. Только она не понимала от чего: от радости или от горя. И предложила:
— Давай выпьем «Киндзмараули». Как тридцать лет назад. И ты запьешь им таблетку.
…Из спальни вылетел стул и, ударившись о стену, рассыпался на несколько частей. Она закрылась в туалетной комнате и достала из кармана упаковку, в которой оставалось только две таблетки. Из десяти. Четыре он потратил на нее. А куда же девались ещё четыре? Куда-куда! Стыдно задавать себе такой вопрос на шестом десятке лет. Что ж, сама виновата. Зачем подарила? Вот и расплата за подарок: ровно четыре субботы он возвращался за полночь, принимал душ и кряхтел. Ровно четыре недели он спал в пижаме.
— Слышишь! — раздался под дверью его грозный голос, — Верни то, что взяла у меня в кармане!
«Никогда! — подумала она и, смяв упаковку, кинула её в унитаз, — Пусть лучше он сидит в своем кресле с газетой и дает советы».
Унитаз зафырчал, унося в потоке печаль и радость одновременно.
— Я ничего не брала, — ответила она через дверь.
— Что же мне приснилось, что ли?
— Скорее всего. — заверила она и тихо расплакалась. А когда вышла, он сидел в кресле. С газетой.
ЗАЙКА МОЯ
— Гражданка, предъявите свой билет, — кто-то дотронулся до плеча Катерины Львовны.
Голос показался знакомым, Катерина Львовна тут же обернулась и увидела перед собой мужчину лет сорока с густой рыжей бородой и клоком поседевших волос на подбородке. Ну, конечно, таким голосом только и могут говорить контролеры и милиционеры. Ноги у Катерины Львовны затряслись мелкой паскудной дрожью, и женщина отчетливо поняла: на этот раз возмездие все-таки свершилось, и она угодила в лапы транспортного контролера. Ни прокомпостированного талона, ни проездного билета при ней не было. По одной весьма простой причине — в последнее время она их вообще не приобретала. Откуда деньги-то? Зарплату задерживают, других доходов нет, а на шее Катерины Львовны дочь-подросток, да престарелая мать, пенсию которой и проедают они втроем.
Заметив замешательство пассажирки, контролер даже обрадовался, но нахмурил брови и строго взглянул в глаза Катерины Львовны.
Ну, так что, имеется у вас проездной документ? Или будем штраф платить?
«Перетопчешься», — про себя подумала безбилетница, но стала проявлять активность. Заглянула в сумочку, поковыряла пальчиком в единственном кармашке на стареньком пиджачке, и даже похлопала себя по груди, как бы проверяя, не сунула ли в рассеянности злополучный билет в лифчик. Конечно, никакого билета там не было.
С тебя червончик, зайка моя! — с ехидцей промолвил бородатый контролер. И Катерине Львовне вновь показалось, что она уже не раз слышала и этот голос и это обращение.
«Пропадать так с музыкой» подумала «зайка» и решила показать, что тоже не лыком шита, что голыми руками вот так просто её за глотку не возьмешь и вообще…
— А кто ты, собственно говоря, такой? — выпятив грудь вперед сделала она шаг в направлении бородатого, — По какому праву позволяешь себе честных людей оскорблять! Какая я тебе зайка!