— Если сегодня не телефонировал, то, возможно, завтра.

— Кого пошлем на встречу? Вас, Леопард, нельзя. Тебя, Барсук, тоже нельзя — ты потом за ним пойдешь. И меня нельзя — он меня видел в самой фотографии или возле нее. Что будем делать?

— Нужна баба, — попросту ответил Барсук. — Баба, которая хочет выследить неверного супруга. Таких дур больше, чем вы думаете.

— И где мы ее возьмем?!

Вопрос был по существу. Требовалась женщина, имеющая платежеспособный вид, средних лет, неглупая, способная провести разговор по плану: сперва наобещать мех и торбу, потом начать бешено торговаться, чтобы Пуйка плюнул и сбежал. Супруга дворника, госпожа Круминь, не годилась — слишком многое пришлось бы ей объяснять. А Лабрюйер не желал, чтобы эта женщина получила лишние для нее сведения. Она ведь могла ими как-то воспользоваться.

Лабрюйер знал, какого она роду-племени. Госпожа Круминь с гордостью называла себя «суйтской женщиной». Кто такие суйты — она не очень представляла, считала их особым племенем, вроде как примыкавшим к латышскому народу, но не совсем латышским. Возможно, немногочисленные суйты были потомками «свиты», тех поляков, что служили еще при дворе курляндского герцога Якоба в середине семнадцатого века. Суйтские женщины славились прямым характером, острым язычком и стойкостью в испытаниях.

Как госпожа Круминь попала в Ригу, Лабрюйер знал от швеек-сестричек Марты и Анны с четвертого этажа. Они только тем и развлекались, что собирали сплетни обо всем квартале. Дарта Круминь в шестнадцать лет поверила обещаниям хозяйского сынка и совершила роковую для девицы ошибку. Хозяин богатого хутора дал сынку пару оплеух и заявил, что он в такой невестке не нуждается. Опозоренная девица сбежала в Ригу и тут родила дочку. Она трудилась в поте лица, чтобы содержать себя и ребенка, пока не приглянулась отставному солдату Круминю. Он как раз присматривал себе место дворника, а дворнику надо быть женатым. Отставному солдату было тридцать четыре года, мужчина в самом соку, и они быстро сговорились. Дарта стала хозяйкой в дворницкой служебной квартире и очень скоро захватила власть в семействе.

Каролина, Барсук и Лабрюйер потратили два часа на поиски гипотетической женщины, пока сообразили: к Пуйке ведь может прийти и обманутый муж, желающий выследить неверную супругу.

— Так это же может быть Прохоров! — воскликнул Барсук.

Когда Лабрюйер увидел Прохорова, то сразу понял: именно этот человек и нужен. Толстенький, подвижный, хорошо одетый, а на физиономии написано: за что, за что вы все меня не любите?!

— Наш человек, — сказал про него Барсук. — Выполняет несложные поручения, и на него можно положиться. А теперь — диспозиция.

Лабрюйер должен был придумать, кому где стоять на Первом Рижском вокзале во время прибытия московского поезда. Он не раз бывал на перроне, знал многие закоулки, ему и карты в руки. Уж что-что, а распределять силы во время облавы он умел.

Взяв перронный билет за десять копеек, Лабрюйер замешался в толпу встречающих. Линдер велел Пуйке ждать у второго вагона с газетой «Рижская мысль» в левой руке.

Платформ, к которым приходили поезда, было две, и Лабрюйер встал на той, где недавно выстроили багажное помещение, там он мог видеть из-за угла маневры Барсука.

Поезд пришел; Барсук то пропадал за фигурами пассажиров и встречающих, то снова появлялся; наконец исчез окончательно. Это означало, что Прохоров исполнил свою роль, поссорился с Пуйкой, и теперь топтун отправился по своим загадочным топтунским делам, а Барсук — следом.

Встреча с Каролиной была назначена в фотографическом заведении, куда каждый добирался своим ходом.

— Теперь остается только ждать, — сказал ей Лабрюйер. — Пуйка промышляет всякими мелкими комиссиями и может водить за собой Акимыча по всей Риге. А местожительство он имеет такое, что там ему сидеть неохота. Наверно, только ночует в какой-нибудь хибаре.

Лабрюйер ошибся — Пуйка жил на Романовской, можно сказать, в трех шагах от Александровской, по предположениям Барсука, — в комнатушке под самой крышей.

— Заглянем-ка мы к нему пораньше с утра, — решил Барсук. — Мы вдвоем, господин Лабрюйер, с ним живо управимся. Он увидит вас и все поймет.

— Я знаю, чем его припугнуть. Если Линдер не станет его нанимать — то образуется прореха в кошельке, — ответил Лабрюйер. — Так что, в пять утра идем в гости?