— Какие земли прибрать, государь, надобно? — лукаво спросил князь Микулинский.

— Рязань, Тулу, Калугу. На реке Воронеж городок укреплять надо…

— Людишек не хватает. Мрут, родимые, — подхватил разговор князь Телятевский, сосед Микулинского.

— Вам, князья Тверские, своих дел хватит. Да и земель неосвоенных к морю шведскому предостаточно. Вы там разбирайтесь. Сейчас границы южные прибрать надо.

— Рязань мы держать можем! — сказал, откашлявшись, Андрей Андреевич Опраксин. — И держим, государь. В Рязани более сотни дворов служилых людей по отечеству. В основном наши родичи. Они проживают в своих поместьях и наезжают в город по делам или в случае угрозы. Но во дворах живут дворники, и военные запасы на случай брани там имеются. Засечная черта в целости. Блюдём за границей. С Касимовским князем не ссоримся. Ежели ты нам земли опальных князей отдашь легче будет. За Рязань не тревожься, государь.

После слов Опраксина Санька заволновался ещё больше.

Опраксины вышли из рода Анастасии, родной сестры Рязанского князя Олега Ивановича, и в рязанской земле, после бегства, а потом смерти последнего Рязанского князя Ивана Ивановича, не оставившего детей, играли главенствующую роль. Причём Опраксины были не единственной ветвью Анастасии Ивановны и Солахмира. Пара была плодовита. От неё пошли: Вердеревские, Базаровы, Шишкины, Ханыковы, Крюковы, Дувановы, Ратаевы, Кончеевы и Пороватые.

Земли Вердеревских простирались по границе засечной черты от Молвина до Вердерева. Только Рюриковичи Пронские могли противостоять им по силе и по статусу.

Санька, хоть и не был в своей прошлой жизни политиком, но понимал, что отдавая всю власть над большой территорией в одни руки при ослаблении управления из центра, можно запросто получить сначала автономную область, а потом независимую республику. События СССР и России девяностых годов даже из обычных граждан сделали политологов.

А Пронские, по дури своей, попали в опалу. Отдать их земли Опраксиным-Вердеревским? При этой мысли по телу Александра пробежали «мурашки». Уплывёт Рязань! Точно уплывёт! Может и под крымского хана лечь. Давние «тёрки» между Рязанскими Ольговичами и Московскими Юрьевичами. Рязань всегда была ближе к татарам. Даже по духу…

— Спасибо, Андрей Андреевич. Надеюсь на твоих родичей. Отберите человек пять хороших воевод. Поставлю в Тулу да Лихвин. Епифань и Дедилов сдержат татар? Без засек?

— Сдержат, государь. Там наши браты сидят. Только без людишек тяжело воеводам в Туле им будет.

— Людей в Тулу мы отправили. Много отправили. Там мой человек… Пётр Алтуфёев литьём железа занят. На реку Воронеж пойдёт. Там корабли строить будет, руду рыть и железо лить. Помочь ему надобно. Туда трёх воевод отправим. По Дону крымский хан ходит… Да, то вы и сами знаете. Из людишек тех пешее войско собрать надо. Пушки в Туле льют. Оружием там же снарядим.

— Это ты, государь, про тот народ говоришь, что в Эстляндии взяли? — спросил Алтуфьев.

— Про него. Про эстов. Везёте народ?

— Как ты и приказал, пешком никто не идёт. В санях едут, как мои крестьяне никогда не ездили. Да в тепло все одетые…

— Ибо помереть от холода и голода в пути никто не должен, — перебил Санька. — Каждый мой человек на вес золота. Своих крестьян хоть об угол терема бейте, однако ежели казённая подать снизится, пеняйте на себя. С четей налог считаем, не забываете? А чети ваши Иван Васильевич успел посчитать, спасибо ему за это и царствие ему небесное.

Санька перекрестился.

— Всем понятно, что никого не воюем и силы не тратим. Все своевольные набеги отставить. Алексей Афанасьевич, набирай в свой тайный приказ смышлёных молодших детей боярских из незначительных родов. И закрепи за небольшими территориями. Пусть ездят, смотрят, слушают и записывают. К каждому закрепи двух, трёх охранников. И учи их уму разуму…

— Уже так делаем, государь.