Участвовавшие в набеге на Ливонию воеводы остались с войсками ближе к границе. Мало ли что взбредёт в голову магистру ордена?
Алтуфьев со своей тысячей, которая вместе с боевыми холопами составляла около десяти тысяч ратников, направился к Москве, но большую часть воинов оставил по дворянским уделам. В Москву отправились только опричники.
Царь встречал войска Алтуфьева за воротами Фроловской[30] башни Кремля на мосту, перекинутому через тридцатиметровый ров. Для торжественного выезда царя мелких лоточников с моста согнали, вдоль «перил» поставили пеших ратников с алебардами, с площади убрали торговые ряды.
Санька выехал на своём чёрном аргамаке, Адашев следом за ним на белом.
Юрий Яковлевич Алтуфьев ввёл тысячу всадников через северные ворота на Конную площадь. Там, сразу выйдя из ворот, они строились в шеренгу по восемь и относительно ровными рядами и шеренгами, двигались к, почти построенному Брамой, собору.
Встреча войска прошла красиво, торжественно, церемонно и закончилась общим бражничеством.
Боярская дума военной операцией в Ливонии осталась недовольна. Большинство бояр требовало полноценной войны с захватом территории, и разделом её по старшинству родов. Однако власти для принятия решения думе не хватало. Согласно судебнику, принятому в тысяча пятьсот пятидесятом году, одного думского желания было недостаточно. Государь должен был «приказать». И только после этого бояре могли «приговорить».
Словесная «заруба» в думе началась сразу после того, как боярам стало известно о нападении избранных отрядов на Ливонию. После этого дума заседала через день и полоскала царя, не стесняясь в выражениях. Саньку обвинили в превышении полномочий, нарушении традиций и обычаев. Он иногда присутствовал на, и, после официального прибытия войска, пригласили на заседание думы.
Более всего высказывал недовольство Мстиславский Иван Фёдорович двоюродный племянник царя Ивана Васильевича. Ему поддакивали князья Приимков-Ростовский и братья Лобановы-Ростовские.
Санька слушал долго, потом поднял руку.
— Вот слушаю я вас и спрашиваю себя: «Не дураки ли они?» Вы толкаете меня на войну за земли на которых вот уже триста лет сидит Ливонский орден. И вы, так же, как и я знаете, что Юрьева дань, — это только повод для начала войны. Повод надуманный и высосанный из старых епархиальных книг. Что, де, когда-то Дерптская епархия платила Псковской какие-то деньги. Какую-то дань… Не понятно за что…
— Город Юрьев построил Ярослав Мудрый, — крикнул Мстиславский. — Честь Рюрика попрана! Держава в обиде!
— Он твой родич, или мой, Гидиминович? Что ты так переживаешь за мой город, за мою честь?
Мстиславский замолчал и насупился. Александр встал и прошёлся вдоль продолжавших сидеть бояр, заглядывая каждому в душу.
— Но в общем, я с воеводой Мстиславским согласен. И ты не таи на меня обиду, Иван Фёдоровичем, за резкие слова. Мы, действительно, сказали «Аз», и потому должны были сказать «Буки». Давно ливонцам угрожаем, а потому надо и честь знать. Так мы и сделали то, что обещали. Сами пришли за данью и взяли много больше. Потому, я считаю, что честь державы не обижена. Надо будет, ещё пойдём и возьмём.
Санька поднялся из кресла и пошёл вдоль продолжавших сидеть бояр, окольничих, дьяков и воевод, заглядывая им в душу.
— Меня удивляет другое. Иван Фёдорович Мстиславский хотя бы заслужил уважение и почёт от царя Ивана Васильевича, царствие ему небесное, за преданность, которую многие из вас попрали. Как я могу слушать тех из вас, кто отказался присягать сыну царя Дмитрию? И тех, кто потом пытался бежать в Литву? Тех, кто сговаривался с литовскими послами? И кто сейчас сговаривается? Вам поимённо назвать этих бояр? Нет многим из вас веры. Потому, не обессудьте… Хоть вы люди первые из первых по родству, но моей веры вам нет. А посему…
Санька сделал паузу. Тишина стояла такая, что хорошо слышался гул крыльев проснувшегося от тепла шмеля, не известно как оказавшегося в грановитой палате и вероятно уснувшего в складках стенного бархата.
— С сего дня на сидения в думе вы будете не приходить по своему хотению, а приглашаться по моему велению.
Возмущённый гул прокатился по залу.