Когда-то в Скифии Философ жил суровый.
Почувствовав влеченье к жизни новой,
Он греков край привольный посетил.
Там встретился ему Мудрец, который был
Во всем воспетому Виргилием подобен;
Он равен был царям, он близок был к богам,
Как и они, спокоен и незлобен.
Посвятив себя деревьям и цветам,
Он другого не искал себе благополучья,
Как украшать свой сад, и в этом уголке
Наш Скиф его нашел; с дерев плодовых сучья
Подрезывал Мудрец с ножом в руке,
Везде ненужное снимая;
Так расчищал усердно сад он свой,
Где надобно, природу поправляя,
Платившую за то ему с лихвой.
"К чему, — так Скиф спросил, — такое разрушенье?
Достойно ль мудреца
Уродовать здесь все без сожаленья?
И без того в свой час дождется все конца
И к мрачным берегам умчится слишком рано.
Оставь же лучше нож, орудие изъяна,
Пусть времени коса одна лишь здесь разит".
И слышит он в ответ: "Все лишнее вредит,
И лишь затем гублю я здесь иное,
Чтоб расцвело еще пышнее остальное".
Вот, в край свой сумрачный вернувшись, Скиф берет
Нож острый в свой черед;
Не только сам кругом все режет он и рубит,
Но слышат от него соседи и друзья
Про благодетельность стального лезвия;
Все ветви лучшие он на деревьях губит,
И все ему равно, что осень, что весна,
Что старая, что новая луна,
Без толку он свой сад уродует плодовый.
Все вянет, гибнет все… Точь-в-точь, как этот
Скиф,
И стоик действует суровый:
В душе своей искоренив
Порывы все страстей, все доброе и злое,
Он пред скромнейшими желаньями дрожит,
И их бежит.
Но мне не по душе усердие такое:
Такие люди из сердец
Изъемлют главные пружины,
И человек еще задолго до кончины
Уже мертвец.
Н. Юрьин
Заимствовано из "Аттических ночей" латинского писателя II в. по Р. X., грамматика и критика Агелия (собственно Аул-Геллий — Aulus Gellius).
234. Слон и Обезьяна Юпитера
(L"Éléphant et le Singe de Jupiter)
Слон с Носорогом с давних пор
Из-за владений спорили с упорством,
И, наконец, решили кончить спор
Единоборством.
Для боя выбран день. И вот приходит весть,
Что от Юпитера явилось в эти страны
Посольство, в виде Обезьяны,
Что у нее в руках и жезл посольский есть.
Та Обезьяна, как вам может всякий
Историк подтвердить, звалась Кривлякой.
Безмерной гордости исполнился наш Слон:
К кому ж, как не к нему, столь пышное посольство?
Своим величием и славой упоен,
В одном лишь видит он предмет для недовольства,
Что грамот не вручил ему гонец
И не торопится с приходом.
Но вот Кривляка как-то мимоходом
Поклон Слону отвесил наконец;
Слон ждет, что у посла и речь уже готова,
Но тот — ни слова!
Знать, небеса потрясены
Известьем о делах Слона не очень сильно;
А может быть и то, что для небес равны
И мухи, и слоны.
Слон сам уж начинает речь умильно:
"Юпитер, мой собрат,
Конечно, очень рад,
Что с трона высоты увидит он сраженье,
В присутствии двора и знатных всех особ.
На славу будет бой…" Посол нахмурил лоб.
"Что за сражение?" — он молвил в изумленьи.
А Слон, речам свободу дав:
"Как! вы не знаете про наши приключенья?
Ведь Носорог моих признать не хочет прав.
Страна Слоновая, такой наскучив ложью,
Стереть с лица земли поклялась Носорожью.
Ведь слышали же вы об этих царствах двух?
О них идет повсюду слух…"
"Я рад, что о Слонах и Носорогах,
В ответ посол, — узнал хоть что-нибудь.
Так мало говорят о них у нас в чертогах".
"Но если так, куда ж держали вы свой путь?"
Слон вымолвил, слова услышав роковые
И от стыда сгорев. "Да нес пучок травы я
Для муравьев;
За тем и послан был из наших я краев.
О вас же у богов совсем не слышно даже:
Что малым, что большим — у них цена все та же".
Н. Юрьин
Разговор Обезьяны со Слоном напоминает анекдотический случай с Цицероном, описанный Плутархом со слов самого же Цицерона. Возвращаясь из Сицилии, где он был квестором, Цицерон встретил в Кампании одного римлянина, которого считал своим приятелем. Убежденный, что в Риме много говорят о нем, он спрашивает, что думают о нем и о его деятельности. "А где вы были все это время, Цицерон?" — ответил собеседник вопросом же…
235. Безумец и Мудрец
(Un Fou et un Sage)
Безумец раз бросал каменья в Мудреца,
Преследуя его; Мудрец ему на это:
"Мой друг! ты в поте своего лица
Трудился; вот тебе за то монета:
Труд по заслугам должен быть вознагражден.
Взгляни, вот человек проходит, он
Богат безмерно,
И щедро за твои дары воздаст наверно".
К прохожему Глупец направился, спеша
Нанесть ему удар, в надежде барыша;
Но воздаяния дождался он иного:
Прохожий слуг созвал, и те спешат скорей
Избить Глупца и прочь прогнать едва живого.
Таких безумцев видим мы вблизи царей:
Чтоб господина позабавить,
Они на смех поднять готовы вас всегда.
Не стоит трогать их, чтоб замолчать заставить.
Притом же, если вы не в силе, то тогда,
Как вы ни гневайтесь, вам это не поможет;
Направьте их к тому, кто отплатить им может.
Н. Юрьин
Из Федра. В одном из старинных изданий под этой басней найдено было следующее рукописное примечание: "Басня эта направлена против аббата дю Плесси, нечто вроде серьезного сумасшедшего, который вздумал подвергать при дворе цензуре не только вообще духовных лиц, но даже епископов, и которого архиепископ Реймсский сумел наказать".
236. Английская Лисица
(Le Renard Anglais)
Г-же Гарвей
Ум с сердцем в вас живут в счастливом единеньи;
Достоинств сотни вы сумели совместить:
Все доблести души высокой и уменье
Делами и людьми руководить,
Всегда открытый нрав и дар друзьям быть верной,
Назло самим богам и бурным временам.
Все это похвалы достойно беспримерной,
Но только по сердцу ль она придется вам?
На речи пышные вы смотрите сурово
И похвалы для вас скучны.
Я кратким быть хочу: скажу всего два слова
В честь вашей я родной страны.
Вы любите ее. Ум англичан, бесспорно,
Равно с его характером глубок;
Все в мире опытом исследуя упорно,
Далеко знанья власть распространить он мог.
Я говорю не с тем, чтоб льстить вам: в англичанах
Способности вникать во все такой запас,
Какого нет нигде, и даже псы у вас
Имеют тоньше нюх, чем в наших странах.
Хитрее ваших нет лисиц. Я привести
В пример могу одну: она себя спасти
От ей грозившей доли
Задумала путем, невиданным дотоле.
Злодейка уж ждала погибели своей:
В погоню чутких псов за ней пустили свору.
И вот бежать в ту пору
Пришлось близ виселицы ей,
Где было множество повешено зверей.
Различные зловредные созданья,
Лисицы, Совы, Барсуки,
Висели там прохожим в назиданье.
Лисице нашей это и с руки:
Она себе приют средь мертвых отыскала,
И вот она висит, уподобляясь им.
Мне кажется, что здесь я вижу Ганнибала,
Когда, со всех сторон тесним
Вождями римскими; лукавством побеждает
Он неприятелей своих
И, как Лисица старая, от них
Внезапно ускользает.
Вот, наконец, передовые псы
Достигли до убежища Лисы,
Где мертвою прикинулась плутовка,
И воздух лаем их свирепым оглашен.
Но отозвал их ловчий; он
Не мог подозревать, чтобы Лисе так ловко
Направить удалось его на ложный путь.
"Наверно у нее, — сказал он, — где-нибудь
Поблизости имеется лазейка:
Недаром же никто из псов
Не забегает далее столбов,
Где этих молодцов почтенная семейка
Висит; но вновь она придет, я подожду".
И впрямь, Лиса пришла — и на свою беду!
Вот лаем залилися псы, и вот уж снова
На перекладину Лисица взобралась,
В надежде, что опять, как в прошлый раз,
Здесь для нее спасение готово;
Но тут же и пришел бедняжечке конец.
Отсюда вывод ясен, без сомненья,
Что изменять порой полезно план сраженья.
А между тем, конечно, сам ловец
Едва ли бы сумел что-либо в этом роде
Для своего спасенья изобресть.
Не то, чтобы ума в нем не хватило, — есть
Его довольно в английском народе,
Но жизнью он почти не дорожит,
И это более всего ему вредит.
К вам возвращаюсь я опять…
Не для того, чтоб снова славить;
Вам похвалами докучать
Мысль эту надо мне оставить.
Какая песня наша или стих
Своей хвалою льстивой может свет забавить
И одобрение стяжать в краях чужих?
Мне кажется, на истину похоже
То, что один ваш принц сказал:
Строка, любовию внушенная, дороже,
Чем несколько страниц похвал.
Вам в дар последние усилья
Я Музы подношу своей.
Ничтожен он: стыдиться ей
Придется своего бессилья;
Но все ж бы я хотел, чтоб удалося вам
Вниманье возбудить к моим стихам
В той, что, при вашем небе хмуром,
Цитеры данников взялася к вам привлечь
И покровительство оказывать Амурам.
Конечно, догадались вы, что речь
Идет о той богине,
Которой имя Мазарини.
Н. Юрьин.
Из сборника Абстемия (прим. к б. 24). Г-жа Гарвей, которой посвящена басня, была вдова кавалера Гарвея, умершего в Константинополе на службе королю Карлу II. Лафонтен имел случай часто встречаться с ней, когда она приезжала в 1683 г. в Париж к своему брату, милорду Монтэгю, английскому посланнику при французском дворе.
237. Солнце и Лягушки
(Le Soleil et les Grenouilles)
В лице царя светил от всяких зол оплот
Имели дочери болот;
Ни бедность, ни война, ни прочих бедствий бремя
Лягушечье не тяготили племя:
Росло и ширилось могущество его.
Но как ни хорошо жилось прудов царицам
(Мы так зовем Лягушек оттого,
Что имя громкое давать вещам и лицам
Не стоит ровно ничего),
Однако соблазнила их попытка
Предательством за милость отплатить.
Их наглость стало трудно выносить;
От благоденствия избытка
И гордость, и безумство их росли,
И вот они шуметь так стали непристойно,
Что уже спать никто не мог спокойно.
Когда б великие и малые земли
Поверить крику их могли,
То на Природы око
Все двинулись бы вдруг в поход:
Оно причина всех невзгод,
Оно всех истребить желало бы жестоко,
И противу него собрать
Могучую скорее надо рать.
Чуть Солнце ступит шаг, тревогу
Бьет тотчас квакающий люд,
И, снарядив послов в дорогу,
Лягушки их ко всем державам шлют.
Поверить им, так во вселенной
Все совершает свой круговорот
Вкруг жалких четырех болот;
Упреки дерзкие доныне неизменно
Все повторяет их язык.
Однако прекратить им лучше бы свой крик
И не вводить во искушенье,
На Солнце ропотом, его долготерпенье.
Что, ежели оно устанет вдруг терпеть
И с ними поступить захочет по иному?
Боюсь, чтоб царству водяному
Об этом не пришлося пожалеть.
Н. Юрьин
Басня эта аллегорически говорит о возникавших тогда распрях между Голландией и Людовиком XIV, который и изображается здесь в виде солнца. Первый написал басню на эту тему Коммир (прим. к б. 227), которому Лафонтен и подражал в своей басне.
238. Союз Крыс
(La ligue des Rats)
Мышь бедная давно жила в большой тревоге:
Кот постоянно ей встречался по дороге,
И сторожил ее на каждом он шагу.
Чтоб в лапы не попасть врагу,
Желая поступить разумно в деле этом,
К соседке Крысе Мышь явилась за советом.
Та Крыса у других слыла за образец,
Так велики ее все были совершенства.
Себе жильем ее крысиное степенство
Избрало чуть что не дворец;
Она уж сотни раз хвалилась громогласно,
Что не боялася ни кошек, ни котов,
Ни их когтей, ни их зубов.
"Сударыня, — так Крыса молвила, — напрасно
Старалась бы одна Кота я победить,
Который вздумал вам вредить;
Но если б мы всех крыс собрали по соседству,
То мы бы нанесли Коту большой урон".
Тут Мышь отвесила почтительный поклон,
А Крыса к своему спешит прибегнуть средству
И к кладовой бежит, где той порой
За счет хозяина у Крыс был пир горой.
В волнении она не видит и не слышит
И от усталости чуть дышит.
"Что с вами?" — говорит одна из Крыс.
А та в ответ: "Скажу вам покороче,
Зачем я изо всей бежала мочи.
Кот Раминагробес
Стал истреблять мышей с неслыханным упорством.
Кот этот — злейший из котов.
Коль съест он всех мышей, то будет он готов
Приняться и за Крыс с подобным же прожорством".
"Да! это так! — поднялся крик.
Все за оружие возьмемся живо!"
Иные и всплакнули в этот миг,
Но им не охладить всеобщего порыва.
Повылезали Крысы все из дыр,
Вот каждая кладет в свою котомку сыр;
Клянется каждая, собравши всю отвагу,
Назад не делать шагу;
Все, как на пир, торопятся скорей,
Ликуют, точно с их души скатилось бремя.
Но Кот был, видно, их хитрей
И за голову Мышь держал уж в это время.
На помощь ринулась бедняжке вся их рать,
А у Кота в когтях трепещется добыча,
И он не только что не хочет отступать,
Но войску Крыс идет навстречу сам, мурлыча.
Заслышав этот грозный звук,
Премудрые все Крысы вдруг
Спешат, забыв к войне приготовленья,
В свои укромные места.
Свершив благополучно отступленье
К своей дыре, одной лишь мыслью занята
Там Крыса каждая: не видно ль где Кота?
Н. Юрьин
Сюжет басни принадлежит, вероятно, самому Лафонтену. В ней, как и в предыдущей, намекается на распри голландцев с Людовиком XIV. Некоторое сходство с ней имеет басня Измайлова: "Кот и Крысы".
239. Дафнис и Алцимадура
(Daphnis et Alcimadure)
Подражание Феокриту