— Я бы после таких обвинений застрелился, — бухнул человек в форме офицера ССО. — У нас, к счастью…

С заднего ряда ему доходчиво объяснили, что и у них служат эти же выпускники, а вот еще у соседки дочь служила добровольно, так ногу сломала. Анаит улыбнулась; но она подозревала, что офицер средних лет не воспользовался расхожей идиомой, а сказал то, что думал. Это скажет не только он, не один раз, не только здесь.

Действительно, есть обвинения, которые сами по себе уже орудие убийства. Когда они еще и правдивы, а они правдивы…

…а большинство не отвлекалось на реакции, слушало выступление доктора Камински, и то, чего они не поняли из речи Шварца, становилось окончательно ясным теперь.

— Да нужны, чтобы этих козлов караулить! — решительно ответил деловой человек на финальный вопрос Камински.

Спорить с ним не стали.

Что они думали там, в Лионе? Им нужно было свернуть заседание, объявить перерыв, как только прозвучала фамилия Шварца. Джон не мог этого сделать, но есть же госпожа Фрезингер, есть… что, о чем они думали? Они считали, что человек, находящийся под следствием по подозрению в профессиональной небрежности, повлекшей за собой смерть, к ним оправдываться пришел? Или вовсе не пытались рассчитывать и предвидеть?

А сам Шварц?

— Что это было?

— Диагноз… — слегка пожимает плечами Дьердь. — Окончательный. Может быть, из тех, что ставят врачи, но скорее из тех, что ты ставишь себе сам. Вальтер, видимо, тоже, некоторым образом, спал. А потом проснулся и посмотрел в зеркало…

Теперь они все-таки отложили заседание до утра. Теперь — поздно. Извержение уже произошло, и гигантская волна начала свое движение. Вопроса, для чего она сама здесь, Анаит не задавала. Джон позвал ее, это достаточная причина; но он позвал обоих. С самого утра. Он знал о Шварце?.. Скрытые движения, тайные процессы?

И неизвестно, насколько можно доверять девушке за рулем.

— Спроси ее, — шепотом говорит Анаит.

Надо было научиться у Коптов разговаривать руками. Надо было вообще взять их с собой, и Альберто тоже; бедного парня за скандал в студсовете уже прозвали «Карибским кризисом», он же решит, что должен оправдать. И девочку, наверное, все-таки тоже.

Она не слишком своевременно догадалась спросить у Дьердя, а что это за полулегендарная Ленка, которая дала от ворот поворот Морану. Зачем Шварц заострил на этом внимание. Но все-таки догадалась.

Оказалось, что Шварц и не собирался поначалу использовать себя как таран. Он хотел, чтобы систему снесли главные пострадавшие. Студенты. И даже нашел кандидата, вернее, кандидатку. Но сначала в эфир вывалился Лим, потом появился Васкес… а в какой-то момент Шварц понял, что вокруг не операция, а жизнь, причем, его собственная.

А от его планов осталась бесхозная девочка, девочка-ракета, которая вдруг обнаружила, что мишени больше нет и не будет — а ее пять лет делали ракетой. Снарядом на один выстрел. Жуткое зрелище, и разбираться с ним на бегу нельзя.

— Аня, — только что Дьердь мучительно вспоминал, что это за Рикерт такая, но началась работа — и память послушно принесла нужное, — что вы нам можете сказать?

— У нас паника. — совсем другим голосом отвечает девочка. — У нас настоящая паника.

Она очень внимательно следит за дорогой, одновременно включены два навигатора, на первый взгляд совершенно одинаковых. Постоянно ждет сигналов — так, с левой руки понятно, телефон, наушник — видимо, от другого номера, но есть еще одна точка внимания. Нагрудный карман. Набор не пригнанных между собой примет, обид и самоотверженности готов в любой момент выполнить поворот «все вдруг». Вот даже как…