Эпилог,

– Вот такая это была история, – сказал Жюльен, закончив свой рассказ. Заглянул в свой стакан из черного драконьего стекла, с сожалением изогнул губы в гримасе и отставил стакан в сторону. – Вы удовлетворены, господин фельдъегерь?

– Так вот как это было на самом деле! – воскликнул я. – Конечно, я неоднократно слышал балладу «О великой битве семерых», но всегда считал, что речь идет не о реальных событиях, что это просто вымысел! Оказывается, все это происходило на самом деле!

– Да, все это было, – подтвердил Жюльен и устало улыбнулся. – Аштон приложил немало усилий для того, чтобы всячески «затереть» эту историю, не допустить ее распространения. Потому я и написал ту балладу, чтобы она сама рассказывала о битве с некромантом, передаваясь из уст в уста.

– Но почему вы не упомянули о своей роли в той битве? – удивился я. – Ведь если бы не вы, все могло бы быть совсем иначе!

– О чем я должен был писать, господин фельдъегерь? – усмехнулся Жюльен. – О том, что потерял сознание в самом начале битвы и до вечера провалялся без памяти? В той битве это был не самый великий подвиг.

Жюльен посмотрел вокруг. Балаган был пуст – ни Одрика, ни его дочери не было видно. За пологом балагана уже светало – ночь, в которую бард Жюльен поведал мне столь давнюю и героическую историю, пролетела незаметно. Бард снова с сожалением заглянул в свой стакан.

– А что же было дальше с героями вашей повести, о достойный бард? – снова спросил я, пребывая в состоянии того крайнего возбуждения, в котором не ощущается усталость, а время, кажется, летит незаметно.

– Ну, часть из того, что с ними случилось, вы наверняка знаете и без меня, – ответил Жюльен. – Аштон пошел маршем на Порт-Фраст и, когда достиг его, легко овладел городом. Он приказал распространять слухи о том, что Поксор, граф Ассукс, вступил в тайный сговор с некромантом, а сам Аштон якобы торопился на помощь нашей армии, чтобы выступить против некроманта. На помощь нам, дескать, он не успел, зато решил наказать союзника некроманта. Отчасти все это было правдой, даже готовность барона выступить на нашей стороне – он готов был выждать, посмотреть, в чью пользу сложатся обстоятельства, и принять сторону сильнейшего. Мортимер его интересовал только как средство достижения цели, не более того. Так вот, когда слухи, распространяемые Аштоном, достигли Порт-Фраста, народ взбунтовался, и людей поддержали многие дворяне. А вот у Поксора, похоже, на самом деле совесть была нечиста. Он пытался было подавить восстание, но стража растерялась – стрелять в жителей города, среди которых были и родные, близкие солдат, они не хотели. Кроме того, вместе с народом к замку Поксора пришли дворяне, авторитетные и богатые, которые приказывали страже сложить оружие. В результате солдаты просто остались стоять на своих местах, словно каменные статуи, не препятствуя народу. А Поксор пытался бежать. Его схватили, посадили под домашний арест, а когда прибыл Аштон – передали графа в руки его сиятельства. Барон, как и обещал, казнил Поксора и объявил о присоединении графства Ассукс к Южному баронату. Жители города этого не ожидали, были изумлены, но перечить Аштону никто не посмел.

Аштон при всех своих недостатках все же был дальновидным властителем. Дабы укрепиться в Ассуксе, он снизил подати, начал строить дорогу через Великую северную топь, на которую выделял немало денег, и привлекал к работам разорившихся крестьян. По трактирам ходили нанятые тайной полицией Аштона проходимцы, которые заводили с крестьянами разговоры о том, что «при Аштоне все-таки какой-то порядок есть, не то что при этом Поксоре». Многие с этим соглашались. Так что присоединение графства к баронату прошло довольно легко и почти бескровно. Практически сразу барон начал строить на Северном берегу новые рудники, пушные промышленные предприятия, и в его казну потекло куда больше денег, чем он бы мог получить, оставив прежними подати. Аштон был хитер и расчетлив, ничего просто так он не делал и по большому счету не очень-то и хотел прослыть в народе добрым властителем.

А еще два года спустя Аштон просто купил дворянское собрание графства Прокс, в Абадилле, где размещалась и наша академия. Дворяне проголосовали за присоединение к Южному баронату, сместив с трона тогдашнего графа. Немалую роль в этой операции сыграло и то обстоятельство, что к этому времени старый верховный магистр Арилаг скончался, а его место занял бывший мой покровитель – Тибо. С Тибо Аштон договорился, и барды никак не выступали против решения дворян. Это стало поворотным моментом в истории империи Аштона. Следом за Проксом к баронату присоединились графство Кронцмерг, затем графство Питица и Восточный каганат. Последнюю свою войну Аштон вел против Северного княжества, формально завоевал его и подчинил собственной воле, хотя на самом деле как там не было никакой центральной власти до него, так не стало и при нем. Контролировать бескрайние таежные просторы ни один властитель не в состоянии.

Однако Аштон добился всего, о чем мечтал, – собрал под своей короной все Северные графства и объявил себя императором. Сначала он собирался сделать это с помощью некроманта и его непобедимой армии мертвых. Этого ему сделать не удалось, но Мортимер все же сыграл определенную роль в его политике, сделавшись поводом для захвата графства Ассукс. Я знаю, что в официальных источниках эта история преподносится иначе, но на самом деле все было именно так.

Темные эльфы, едва только графство Прокс было присоединено к Южному баронату, направили свое посольство к Аштону. Шарграйн, как и собирался, основал новый клан – клан Теней Риголана и, несмотря на свой относительно юный возраст, добился немалых успехов. Когда он и его воины вернулись в подземелья, овеянные славой победителей некроманта, Шарграйн приобрел среди кланов Тени почти неограниченный авторитет. Более того, вместе с ним на битву выступила прорицательница Лореанна, которую Совет Кланов не поддержал. Совет утрачивал уважение среди Сынов Тени с каждым часом. Шарграйн объявил о создании своего клана и призвал всех желающих под свои знамена. Эльфы потекли к нему изо всех закоулков подземелья Северных гор. Уже через пару месяцев у Шарграйна воинов было больше, чем в любом другом клане. Даже темные эльфы из Западных гор приходили к нему, чтобы влиться в его клан. Шарграйн созвал совет и потребовал для своего клана большей территории. Через два года, когда Аштон присоединил к своему баронату графство Прокс, Шарграйн напомнил ему об обещании заключить великий договор и передать эльфам отроги Северных гор. Аштон от своих слов не отказывался, но когда пришло время определять границы этих самых отрогов, они во мнениях с Шарграйном не сошлись. Надо сказать, оба друг друга стоили, оба стремились к власти, и оба хотели иметь как можно больше земель в своих владениях. В конце концов они договорились – Аштон уступил Шарграйну земли, которые тот хотел получить, в обмен на пункт в договоре о военной помощи. Аштону нужны были воины для его захватнических походов, и теперь он заручился поддержкой темных эльфов. В войне за Северное княжество эльфы Шарграйна принимали участие, выполняя условия договора.

Своей столицей Шарграйн сделал Гартель – маленькое поселение, в котором были похоронены тела Риголана и Боба-молотобойца. Со временем, по мере того как росла сила клана и прирастали его владения, разрастался и Гартель. Сыны Тени сверлили горы, расширяя проспекты своей столицы, создавая искусственные гроты, в которых высились их величественные, украшенные скульптурами и тончайшей резьбой строения. Сегодня Гартель – самый большой и самый красивый подземный город на Файеране. Так, во всяком случае, утверждают сами темные эльфы. Впрочем, это неудивительно. Помимо военной силы, заключив с Аштоном договор, Шарграйн получил еще и самую большую среди кланов территорию. Причем эта территория полностью опоясывала владения всех кланов. Теперь каждый, кто хотел выйти из подземелий, должен был пройти через земли Шарграйна и заплатить ему за это. Очень быстро клан Теней Риголана стал самым богатым кланом в Северных горах, в то время как другие кланы заметно беднели. Постепенно один за другим наиболее мелкие, слабые кланы стали вливаться в клан Шарграйна, а затем пришла очередь и более крупных. Сегодня в Северных горах осталось всего два-три клана, кроме Теней Риголана. Да и те не сегодня-завтра перейдут под знамена Шарграйна. Если не он сам, то его сын, юный Риголан, завершит формирование эльфийской империи, объединит эльфов Северных и Западных гор, чтобы исполнить давний обет темных эльфов – вернуться на Фрунжиму и отомстить за унижение предков.

У темных эльфов трон вождя не передается по наследству – каждый член клана может заявить свои права на освободившийся трон и попытаться завладеть им в честной борьбе. Однако у юного Риголана есть все шансы победить других претендентов – он силен, ловок, не глуп, хитер и коварен. Кроме того, многие просто не станут состязаться с ним, я думаю, ибо сегодня именно его эльфы хотят видеть своим вождем. После смерти Шарграйна, конечно.

Старого мага Джонатана уже давно нет на свете, но судьба его сложилась довольно интересно. Тогда, после битвы, он отправился к профессору Брому и без особых приключений достиг обители старого ученого. Общий язык они нашли сразу, сразу нашли общие, интересные для них обоих темы. У кого из них возникла идея создавать летательные аппараты, совмещающие в себе технологии и силу магии, я не знаю, однако понравилась эта идея обоим. Возможно, вы, господин фельдъегерь, еще услышите истории об их приключениях на созданном ими летательном аппарате, возможно, я еще и сам успею одну из этих историй записать. Сейчас скажу только, что оба они, несмотря на свой преклонный уже возраст и неустроенность в делах, были люди авантюрного склада и немного сумасшедшие. Их этот летательный аппарат, который сами они именовали «Воздушным кораблем», а по мне, так он больше походил на летающую колбасу, дымящуюся с одной стороны, видели над Западным морем, над Восточными землями, а я могу сам подтвердить, что однажды это летающее чудо обстреливали пираты Южных морей. Я не уверен, что от этих изысканий двух полоумных стариков жители Файерана получили хоть какую-то пользу, но то, что самим старикам было весело, – это точно.

Капитан Джоурба, как и обещал, привез сердце Боба-молотобойца в свое племя, где его заложили в основание храма. Храм этот возводили долго несколько племен, потерявших своих воинов, отравленных некромантом. В результате храм получился действительно величественным, хотя и весьма грубым, по нашим понятиям. Храм этот существует и по сей день, вокруг него вырос довольно большой город, что для орков в общем-то редкость – они почти не строят долговременных каменных сооружений, часто кочуют.

Сам же Джоурба, после своего похода на запад сделавшийся весьма уважаемым воином среди орков, долгое время не находил себе занятия. Заботиться о хлебе насущном ему не приходилось – племя и так приносило ему лучшие куски, воевать орки ни с кем не воевали. Джоурба взял себе вторую жену, какое-то время наслаждался ее прелестями, но затем жена родила, из юной неопытной девушки превратилась в зрелую бабенку, хозяйку в доме. Они начали по временам скандалить с первой женой орка, соперничать за внимание Джоурбы, так что капитану это надоело. Он построил себе хижину в лесу, вдалеке от стойбища, и перебрался туда жить, возвращаясь в племя лишь время от времени для решения важных вопросов. Он начал было пить хмельные напитки орков из забродившего волчьего молока, но и это занятие ему быстро надоело. И тогда Джоурба решил усовершенствовать хмельное зелье.