Сразу растаял ледок в девичьем голосе. После небольшой паузы девушка прощебетала:

— Подождите секунду, соединяю.

Битловская мелодия «Мишел» вкрадчиво заполнила паузу, затем гнусавый голос осторожно произнес:

— Слушаю.

— Меня зовут Гром.

— Что ты хочешь?

— Разговор есть.

— Ну!

— Не телефонный.

Гнусавый посопел в трубку и спросил:

— Как выглядит Иса?

Гром описал. Гнусавый ещё посопел:

— Как выглядишь ты?

— Увидишь, узнаешь, — теряя терпение, буркнул Алексей.

— Где сейчас находишься? — после секундной паузы поинтересовался Магомедов.

— Метро «Щелковская», автовокзал. Из автомата звоню.

— Там на углу есть павильончик игровых автоматов. Жди около него.

Стоя у павильона, Гром ел чебурек, запивая его пивом, и рассеянно наблюдал за тремя рабочими, которые, лениво матерясь, топили гудрон в большом железном коробе. Из него плотными клубами валил чёрный дым.

Такой же липкий чёрный смрад плотной пеленой висел тогда над обречённым поселком. Горело всё, что только могло гореть. Шесть дней большая группа боевиков удерживала эту груду развалин. Их утюжили с вертолётов, их день и ночь долбила артиллерия, но, зарывшись в землю, они яростно поливали свинцом любого, подошедшего на расстояние выстрела. Рота спецназа Грома, дойдя до этих руин, остановилась, словно наткнувшись на каменную стену. На седьмые сутки им, наконец, удалось прорвать линию обороны и ворваться в поселок, от которого мало что осталось. Закрутилась мясорубка ближнего боя. Вой пламени, автоматные очереди и крики умирающих слились в мелодию ужаса, в которой привычному уху Грома слышалась порой странная, чудовищная гармония.

Швырнув гранату в разбитое окно, из которого беспрестанно лупил пулемет, Гром перекатился по хрустящей битым стеклом земле за стену соседнего дома и, вскочив на ноги, бросился в дверной проем. Ему навстречу туго и звонко ударил автомат. Укрывшись за висящей на одной петле дверью, Гром выпустил длинную, в полрожка, очередь. Внутри дома страшно закричали. Высунувшись на секунду, Алексей окинул взглядом комнату. Один из боевиков лежал у стены с развороченным черепом, второй сидел у стены на корточках, покачиваясь, и пытался засунуть обратно в живот вывалившиеся внутренности.