Разведчик медленно двигался вдоль дощатого забора, прошел почти до половины ограждения — ничего, добротный забор стоял плотно, доска к доске. Можно было бы перемахнуть его, высота позволяла, но под крышей дома со всех сторон были сделаны оконца, и Глеб понимал: прямо сейчас оттуда могут быть нацелены дула автоматов притаившихся врагов. Он уже обошел по кругу дом и снова встретился с Ломидзе. Парень тоже недовольно хмурился, безопасный проход во двор он так не обнаружил.

Шубин предложил:

— Может, штурмом? На скорость, забежали и несколько очередей по окнам.

Но Серго покачал головой:

— А если у них там что посерьезнее, чем автомат? Мы и добежать не успеем. Нет, надо предупредить ребят, собрать расчет минометчиков и разнести это гнездо! Сжечь дотла!

— Давай, ты за ребятами, возьми подмогу, — решил Шубин и бросил взгляд на темные от грязи оконца. — Я пока покараулю здесь, чтобы не ушли. Бери Олейко с минометом, да, так будет безопаснее всего.

Сержант бросился бежать со всех ног, а Глеб пристроился за деревцем, не сводя глаз с дома. Чутье разведчика подсказывало ему, что в доме кто-то притаился. Он вдруг прислушался: с другой стороны дома, за углом раздалось чавканье шагов по влажной земле. Разведчик пригнулся, бросился в ту сторону и, оказавшись на углу, сразу понял, в чем дело. Дом стоял на окраине деревни, от него уже тянулось большое поле до холма и стены из деревьев. Несколько фигур в немецкой форме и с большими мешками за плечами крались вдоль забора к этому полю. Может быть, увидели, как уходил Ломидзе, и решили сбежать из деревни, пока русские их не обнаружили. С собой они тащили тяжелую поклажу в мешках за спиной, от этого двигались с трудом, переваливались, как утки.

— Stehen! Ich schiesse![2] — выкрикнул Шубин и поднял автомат.

Одна из фигур развернулась, блеснул пистолет. Немецкий офицер схватил замершую рядом женщину и прижал к ее голове ствол:

— Sie ist russische Frau! Las die Waffe oder sie wird sterben![3]

C головы женщины упал платок, седые пряди разметал ветер, старуха заголосила:

— Не убивайте, не убивайте, прошу! — она рухнула на колени, но офицер пинком поднял ее на ноги, прикрываясь старой женщиной, как щитом.

Шубин заговорил на немецком, благо успел его выучить во время вылазок на вражескую территорию, а потом еще и подтянуть в госпитале до почти идеального уровня:

— Стойте, отпустите ее. Я не буду стре-лять.

Во дворе дома послышался шум, Шубин бросил туда торопливый взгляд: из окон чердака выглядывали еще лица, а от дома тянулась новая партия солдат. Видимо, на чердаке большого дома притаилось больше двух десятков фашистов, а сейчас они зашевелились в надежде сбежать, пока русские не обнаружили и не атаковали их укрытие.

— Опусти автомат, или я ее убью! — снова взвизгнул офицер, следом за ним взвыла женщина.

Глеб медленно опустил оружие, он понимал, что стрелять офицер будет только в крайнем случае — боится издать лишний звук и обнаружить свое присутствие для бойцов, которые прочесывают сейчас деревню. Но и бежать с грузом за плечами с прикрытием в виде старой женщины было невозможно, поэтому немец замешкался, медленно отступал назад, не зная, как поступить. Он приказал одному из своих солдат:

— Забери у него автомат!

Тот кинулся к замершему разведчику, схватил оружие и испуганно попятился. Но Глеб не торопил его, не пытался остановить фашистов. Их слишком много, даже если остановит одного, то остальные осуществят задуманное — сбегут в сад, а оттуда подальше с отвоеванной территории. Надо не дать им уйти, надо потянуть время, пока появятся минометчики и Ломидзе. Разведчик обратился к солдатам, цепочка из которых тянулась за офицером:

— Вам не нужно бежать! Мы предоставим вам еду и жилье, вы можете сдаться в плен и перестать воевать. Вы не умрете, не замерзнете, вас не будут бить! Сдавайтесь, у вас нет шансов спастись, вы замерзнете от холода в лесу сегодня ночью или погибнете от голода: зимой еды не добыть. Ваши командиры бегут вперед вас, они знают, что проиграли!