Его приказ повторили десятки голосов, от точки к точке, от группы к группе несся приказ: «Мины!!!»

Глеб подхватил тяжелый снаряд и ползком двинулся к окопу, в ответ на его крики раздались выстрелы. Но он был выше, чем немцы, не виден солдатам, что растерянно метались в низинке, поэтому «слепые» пули полетели мимо. У края окопа разведчик с размаху врезал кулаком по ударному механизму, а потом крутанулся на животе и толчком ноги скинул устройство вниз. Из ямы заголосили на немецком, кто-то взвыл, поняв, что упало сверху, отчего серо-зеленая толпа шинелей заколыхалась, дернулась назад. Но суматоха не дала никому шанса на спасение, задние ряды напирали, не давая набившимся в ловушку автоматчикам выбраться назад.

Мины, сброшенные советскими бойцами, сверкнули осколками и всполохами огня над краем окопа. Снизу полетели в небо проклятия, мольбы и крики ужаса. Куски тел, раненые, живые — все смешалось в овраге, с криками пехотинцы пытались развернуться и убежать, офицеры загоняли их обратно, отчего колонна немецких солдат превратилась в беснующийся от ужаса муравейник.

Глеб тем временем вернулся на свою позицию, подтянул вторую мину и снова прополз несколько метров в сторону углубления. Удар, толчок, разворот! И как можно быстрее назад, к запасу мин! Взрывы, грохот, крики и выстрелы смешались в одном адском, горящем котле. Воздух стал густым и черным от копоти, гари, земля вздымалась от осколков и пуль. Небо и земля исчезли, вокруг остались только огонь и смерть, да короткая дорожка в несколько метров, которую капитан Шубин проползал снова и снова. Он подтаскивал мины и скидывал их в яму. Гора трупов внизу росла, и теперь по ним все выше и выше карабкались под крики командиров немецкие солдаты. Новые взрывы отбрасывали их назад, рвали осколками, сжигали смертельным огнем. Но все же их было так много, что первые пехотинцы уже выбрались на поверхность и попытались обстрелять позиции совсем оскудевшего отряда. Из-за гари, черной завесы от взрывов пули летели мимо, только и Шубин уже понимал: от его отряда осталась едва половина. В очередной раз он протянул руку и не почувствовал металлический литой бок мины — боеприпасы закончились. Глеб распластался на земле, сжал зубы и выплюнул в сторону ползущего на него германского многоголового чудовища: «Врешь, тварь! Не пущу!» Он нашел в прицел движущиеся на краю ямы фигуры и дал очередь. С воем двое рухнули назад на гору трупов, что выросла уже до самого края, несколько человек закрутились на земле в судорогах от ранений.

Шубин приподнялся на локтях, прицелился в новую партию солдат, которые снова взбирались по трупам вверх, и выстрелил длинной очередью. И опять крики, предсмертная агония, вой от пуль, пронзивших тело. По нему открыли ответный огонь, но разведчик распластался, вжался лицом, животом в землю, так что пули пролетали мимо. Как только огонь на секунду затих и немцы снова попытались пойти в атаку на советскую позицию, он, чуть приподняв голову, ответил автоматным огнем. И новые трупы, новые раненые, серо-зеленая волна отхлынула назад.

Вдруг земля вздыбилась и ударила прямо в живот и ноги, отчего загудело все тело. Ухнуло красным, опалило глаза и лицо невыносимым жаром от волны, что прокатилась по полю от окопа. Все, что было вокруг живое, взметнулось багровым столбом вверх, а потом рассыпалось кровавыми ошметками вперемешку с землей. Шубин закричал, нажал на спуск автомата. Он жал и жал, не понимая, что тот уже пуст, что в оружии больше нет патронов — осталось только последнее средство для боя: кулаки, руки, зубы и желание сопротивляться до конца. Глеб приподнял голову и вдруг среди звона взрывов, которые теперь грохотали без остановки, превращая все поле впереди в огненную стену, едва различил знакомый голос Василия Ощепкова.

— Товарищ Шубин! Глеб! Глеб!

Капитан закричал, но из опаленного огнем горла вырвалось лишь сипение. Он рывком подтянулся и пополз вправо. Глаза, ослепшие после взрыва, слезились, задернутые мутной пеленой. Через несколько метров он наткнулся на Самсонова и еще троих ребят, которые тоже израсходовали все патроны из своих автоматов и теперь, оглохшие и ослепшие от артиллерийской атаки, готовились броситься с кулаками на врага. Шубин схватил пятерней затылок парня, пригнул к своим губам и прохрипел в ухо:

— Наши! Это наша артиллерия ведет по немцам огонь! Они здесь!

Его едва было слышно, но Самсонов по движению губ командира понял, что он говорил, он упал на спину, запрокинул черное лицо в огненный купол над ними и выкрикнул звонко, во всю силу своей груди:

— Победа! Наши, наши здесь! Ура!!! Дождались!!!