— Да, да, ты прав, Михай, ты прав. Сердце будет чистым, как бы ни закончился наш бой, — согласился с ним Глеб. — Идем, надо привести всех сюда и распределить огневые позиции. Построим цепь из автоматчиков и будем готовиться к атаке, — он взглянул на серую полоску на горизонте, которая означала, что скоро рассвет. — Надо торопиться, у нас два часа. А дальше будет бой.

Разведчик сам не мог объяснить, откуда он знал, через сколько вторая немецкая колонна появится на дороге. Его чутье говорило, что как только рассветет, надо быть готовыми к новому германскому наступлению.

Крошечный отряд торопился по полю к оврагу, на ходу командир выкрикивал приказы:

— Самсонов, если нет веревки, свяжите вместе ремни!

Бойцы уже начали спускаться в яму, небольшой склон ускорял шаги, отчего очень быстро они столпились в одном месте, не понимая, как подняться наверх. Шубин выбрал несколько высоких, худощавых парней, а остальным приказал:

— Вставайте вплотную к стене, они поднимутся по вашим плечам. Высота небольшая.

Парни вскарабкались по согнутым спинам и плечам наверх. Капитан объяснил им, как действовать дальше:

— Снимайте ремни и свяжите вместе. По два человека держите ремень, по нему, как по веревке, остальные смогут подняться наверх. Держите крепко, земля скользкая.

Когда весь отряд выбрался наверх, головы напряженно закрутились по сторонам. Они все слышали грохот и скрежет металла, где-то вдалеке в сторону Болотного двигалась техника. Невидимые бронетранспортеры, пушки, мотоциклы, грузовики с германскими шутце грохотали по дороге. Грозная сила, несущая смерть и огонь, приближалась.

Шубин заторопился:

— Быстрее, разложите цепочкой мины вдоль оврага. Просто кладите, нет времени на маскировку! Вот здесь и здесь сделайте запасы из мин, сложите по десятку зарядов. Мы сможем использовать их как гранаты, — Шубин приподнял тяжелый боеприпас, показал своим бойцам. — Найдите камень или намотайте ремень на кулак. Бейте в центр мины, а потом бросайте в окоп. У мины замедленное действие три-четыре секунды, потом последует взрыв, вы успеете отползти назад. Не вставать, не задерживаться у края окопа, чтобы не попасть под радиус действия осколков! Давайте, делимся на группы по три человека, одному тяжело тащить снаряд. Самсонов, раздели людей, огневые точки через каждые триста метров, у каждого свой квадрат обстрела!

— Есть! — паренек кинулся бежать.

Рядом торопились бойцы, укладывая тяжелые снаряды. На другую сторону дороги Глеб отправил румынских союзников, подробно объяснив Михаю тактику боя.

А воздух уже сотрясался от железного грома, казалось, земля дрожит под ногами от той смертоносной угрозы, что двигалась по дороге к маленькому советскому отряду. Бойцы замерли на своих местах, внутри них боролись страх и желание немедленно кинуться на врага, открыть огонь по невидимому чудовищу. Минуты тянулись медленно. В белесой завесе показался черный огромный силуэт, река из техники и людей заняла всю дорогу. Черная масса неумолимо ползла на два десятка бойцов, что замерли в поле. Первыми шли бронированные «ханомаги», за ними сотни солдат, стрекотали мотоциклы, громыхали колесами тяжелые пушки.

Оказавшись рядом с баррикадами из трупов и сгоревшей техники, колонна замедлила движение, но из «ханомага» высунулась фигура, взмахнула рукой, после чего бронированные монстры двинулись на таран, чтобы снести с дороги завалы и освободить проход. Стоило им только с размаху врезаться в железяки, как полыхнули взрывы, в разные стороны с визгом полетели осколки — дрогнули ряды солдат, рассыпались в стороны, начали падать на дорогу. Одна из машин задымилась, по броне побежало пламя, а потом взвилось вверх. Из люков высыпали водитель и пассажиры, поднялся крик и суета в строю врага.

Только, к сожалению, заминка была недолгой. Железное чудовище, серо-зеленое, снова сомкнулось на дороге: раненых оттащили в сторону, «ханомаги» уступили место пехоте. Под крики офицеров строй немецких солдат сошел с дороги и направился в обход завала, лишь маленький отряд саперов остался у баррикады, начав с осторожностью выискивать спрятанные мины. А живое многоликое чудовище направилось прямо на советских бойцов.

Капитан Шубин чувствовал, как у него внутри все похолодело от ужаса. Толпа солдат была огромной, ему казалось, что на них шла целая армия, которая заполнила все поле. И все-таки стоило пехоте пройти несколько метров, как сработала следующая ловушка. Никто в тумане сразу не заметил мин, что были уложены поспешно прямо в поле. И они сработали под немецкими сапогами — взлетели красными веерами из осколков и огня вверх, впились смертельными осколками, рассыпали германские ряды. Снова над полем раздались крики и стоны, темная земля окрасилась кровью. Офицеры заметались между людей, принялись выкрикивать приказы, остановили наступление.

Только передышка длилась недолго. Руганью и криками германские командиры отправили пехотинцев снова вперед, они шли теперь по трупам своих товарищей, как будто это были не люди, а лишь камни. Серо-зеленый строй, жуткий монстр из сотен тел, сотрясал землю, казалось, что все вокруг дрожит от наступающего немецкого войска. Шубину захотелось вскочить и дать очередь из автомата по этой стене из шинелей, по серым лицам и черным дулам автоматов. Это было так невыносимо и жутко лежать неподвижно, смотреть, как приближается смертельная опасность, терпеливо ждать свою смерть. Вместо этого хотелось спасаться, драться за свою жизнь, сразиться с врагом лицом к лицу в открытой схватке. Шубину не было видно со своего места своих бойцов, но он знал, что сейчас и остальные его товарищи тоже едва сдерживаются, чтобы не броситься в атаку. Он попросил их мысленно: «Нет, не надо! Они сразу обнаружат нас и откроют огонь из всех орудий. Терпение — это наша возможность выиграть время».

Темная лента из людей пошла под уклон, немецкие автоматчики смяли ряды, начали скользить на пологом спуске в овраг. Идущие следом немецкие рядовые все еще двигались вперед, сталкивались со своими товарищами, собираясь в плотную толпу на дне оврага. Наконец их оказалось внизу столько, что задние ряды остановились, потому что им некуда было шагать. И тогда Шубин приподнял голову, набрал полную грудь воздуха и выкрикнул:

— Огонь! Мины!