— Нет, в разведку, на тот берег. Так надо.

Она не стала ругаться или плакать, только кивнула и серьезно сказала:

— Я ждать буду тебя. Всегда.

Серго развернулся и пошагал по широкому степному пятаку прибрежной территории, где на горизонте серая масса травы сливалась с ледяным зимним заливом. Он не оборачивался, не смотрел назад, чтобы не увидела юная его жена слезы на глазах героя. Потому что шел минер и понимал, может, никогда больше не увидит своей красавицы-жены, но звал его долг бойца и воина Красной армии, долг перед Родиной.

Тем временем в одной из палаток, из которых был разбит лагерь в трех километрах от прибрежной линии, капитан Артемов показывал разведчику военное снаряжение бригады:

— Гранаты, автоматы, здесь взрывчатка и огнеметы. Снайперские винтовки, пулеметы ручные и станковые с опорами. Еще в составе сейчас разгружают противотанковые средства, мины. В условиях боя используем для каждого бойца вот такой бронежилет — стальной нагрудник. Выбирай, Шубин, что вам пригодится. Любое вооружение без ограничений. У тебя Ломидзе с любого вида взрывчаткой работает.

Но Глеб покачал головой, выбрал только три широких острозаточенных ножа:

— Пока пригодятся только они. По воде пойдем, любое оружие намокнет, так что избегать столкновения с противником будем всеми силами. Задача — собрать информацию о фортификациях, количестве техники, огневых точках.

— Верно мыслишь, капитан, — кивнул Артемов. — Чем раньше вернетесь, тем быстрее начнем наступление. Пока на Дмитровке, по нашим сведениям, самый слабый фланг линии обороны, оттуда начнем действовать, углубляясь внутрь полуострова. По твоему маршруту пехота пойдет, на лодках перевезем орудия и будем держать рубеж. Поэтому так Ощепков нам важен, он инженер. Он знает, как соорудить переправу в короткие сроки, чтобы пошла тяжелая техника — артиллерия, танки. После создания переправы мы сможем нанести удар и разгромить крымскую группировку, 17-ю армию Гитлера. Это еще один прорыв Западного вала. Понимаешь, капитан, как важно атаковать и нанести очень точно удар?

— Понимаю, товарищ командир, — Глеб смотрел в щель между двумя краями брезентовой палатки на серую бескрайнюю воду. Она не была спокойной, не манила прохладой, как в летний день. Наоборот, ее свинцовая поверхность кипела ледяными фонтанчиками под каплями мутного тоскливого дождя, вызывая содрогание во всем теле при мысли, что скоро придется окунуться в эту ледяную массу. Поэтому разведчика сейчас не интересовало оружие, богатый арсенал только помешает проходить сложное препятствие, еще и длиною в несколько километров. Он повернулся к командиру. — Здесь есть местные, кто проходил залив? Мне надо узнать, есть ли брод или нам на лодке преодолевать это расстояние?

Артемов тоже мрачно смотрел на стальную полосу залива:

— Гнилое море, так его местные называют… Дно — ил, глина. Грязь из соли, сгнивших водорослей, во время прилива высота бывает выше двух метров, а так — по пояс, по грудь, но ямы, провалы, вода соленая разъедает кожу, — командир штурмовой бригады с надеждой смотрел на своего подчиненного. — Нам надо попасть на полуостров, капитан, во что бы то ни стало. У меня лучшие бойцы, нас ничего не остановит, только дай наводку, — он накинул на себя плащ-палатку. — А насчет местных… Есть тут старик один, Оленчук. Он еще с товарищем Фрунзе Гнилое море проходил, чтобы белогвардейцев из Крыма выбить.

Шубин вскинулся от неожиданной новости:

— В какой избе живет? Я к нему! Товарищ командир, хочу засветло выдвинуться как можно быстрее! Из-за непогоды фашисты не сунутся к берегу, я уверен, они отсиживаются в тепле. Шторм, дождь и ветер — лучшая маскировка. Маскхалаты тут не помогут, снега нет, оружие в воде мы сгубим. Ничего с собой не взять, кроме ножей. Фонари использовать опасно, на открытом пространстве залива нас будет видно на десятки километров, часовые мгновенно поднимут тревогу.

Артемов согласился с разведчиком:

— Опасно, очень опасно. Вы без оружия на открытой местности — лучше мишени и не придумать.

— Нужны колья и крепкая веревка, чтобы ставить вешки, — решил Глеб. — Это все, что понадобится. Возвращаться будем так же завтра днем или к вечеру.

— Ночь на подготовку, переход через залив и утром — в атаку на немецкие позиции, — командир штурмовиков решительно тряхнул большой головой и развернулся к выходу. — Сейчас отдам приказ, колья приготовим и веревку, через час все будет готово для вылазки, ребята у меня шустрые. А ты пока к Оленчуку сходи, вдоль всех домов до самого края.

На улице Шубин плотнее запахнул плащ-палатку, защищаясь от ледяных, пронизывающих порывов ветра вперемешку со стеной мороси, и двинулся по улочке. За несколько минут он прошел пустынную улочку из десятка домов, часть из которых была превращена в руины от попадания немецких снарядов или сожжена отходящими войсками вермахта. У крайнего дома разведчик толкнул калитку и прошел по мокрым камням, которыми была выложена дорожка к крыльцу. Дверь в сенки почти сразу отворилась, на пороге в разведчика внимательно всматривался крепкий, продубленный морем почти до черноты старик. Он начал спускаться вниз по ступеням, тяжело опираясь на сучковатую палку.

— Денек добрый, товарищ капитан. Давно вас жду, — старик на ходу просунул руки в брезентовую накидку. — Идемте к берегу, сразу покажу дорогу по нашему Гнилому морю. Боятся его, опасным считают, а нам оно — дом родной. Всю жизнь я тут прожил, кормился Сивашом, его дарами. Соль добывали и грязь с его дна, лечебная она, от многих хворей помогает.