Флоренция, похоже, стала его убежищем. Там у него были друзья: Мартин Шоу, занимавшийся поисками музыки XV века для Айседоры, и американский коллекционер художественных произведений Чарльз Лузер, который в прошлый визит Крэга предоставил ему свою виллу. Со времени успеха «Росмерсгольма» во Флоренции он полюбил этот впитавший в себя искусство город с атмосферой бодрящей, но и спокойной, сулящей достижение совершенства.
Несмотря на шок, унижение и тревогу, которые вызвал у Айседоры внезапный отъезд Крэга, она не стала высказывать вслух свое горькое разочарование. Она прекрасно отдавала себе отчет в собственных недостатках и во временности их отношений. Более того, она надеялась, что за его отъездом не скрывается ничего более серьезного. Поэтому она не упрекала его. Даже рассказывая о своей болезни, она пыталась это делать для него в шутливой форме.
«У меня были два ужасных дня вчера и позавчера, боли, как будто во мне поселилось 170 тысяч чертей, — но сегодня мне уже гораздо лучше. Горчичники закончились — описывая ад, Данте забыл туда поместить магазин под названием «Горчичники»32.
Все еще чувствуя угрозу своей свободе, Крэг был раздражен жалобами Айседоры на здоровье. В письме матери он писал, что Айседора в «Ницце со своей мамашей… и с сиделками, которые наблюдают за ней, так как она действительно больна, — потому я приехал работать сюда, поскольку бизнес наложил на меня свою маленькую лапу…33 Ужасно видеть больными людей, обладающих сверхчеловеческим терпением, — только нетерпеливые могут успокоить себя сами».
Поездка Айседоры в Ниццу была изнуряющей, и всякий раз, покидая постель, она страдала от жестоких головокружений. 23 февраля она написала:
«Меня это убивает, но боюсь, что 10 марта — это нереально. О Боже! Я все еще лежу пластом, и у меня все болит… Доктор говорит, что я пробуду в постели еще две недели, а потом пройдет, по крайней мере, еще две недели, прежде чем я окрепну настолько, что смогу ходить, работать, танцевать…»34
К этому времени Крэг переехал на пустую виллу Лузера, расположенную на холме, возвышавшемся над Арно и Флоренцией. На террасе, увитой виноградными лозами, в кадках росли лимонные и апельсиновые деревья. Здесь он начал работать над «Маской», журналом, предназначенным для выражения его идей о театре. Позже молодая англичанка Дороти Невайл Лиз, написавшая до этого две книги, бросила свою работу, чтобы помогать Крэгу в выпуске «Маски»35.
Айседора писала:
«Итак, у тебя есть вилла. Это звучит очень величественно.
Сегодня я сидела в течение часа.
Фрейлейн нашла тихий отель на холме, из которого открывается вид на море, — 12 франков в день, со всеми удобствами. Если бы доктор разрешил мне ходить… Я все еще принимаю эти порошки, от которых у меня бесконечно кружится голова…
Я смотрю на ребенка, смотрю на море и думаю о тебе — и если мое бедное тело разрывается от этих ужасных болей, то мое сердце полно любовью, любовью — поэтому все в порядке»36.
Доктор ставил ей разные диагнозы, в том числе невралгию и упадок сил. Айседора оставалась равнодушна к названию своей болезни, но она заметила, что ей становится значительно лучше, когда она получает письмо от Теда.
Дата этого ее открытия осталась неизвестной.
«У меня был доктор. Он сказал, что до первого апреля не может быть никаких выступлений! Я принимаю какие-то очень сильные порошки и даже не могу читать — только твои письма и дорогой ребенок спасают меня от отчаянья.
А ребеночек такой красивый и такой живой…»37
Боясь, что ее письма могут встревожить его, Айседора послала Крэгу несколько слов утешения:
«Дорогой, тебе не стоит волноваться за меня. Это правда, я немного больна, но твоя способность доставлять мне радость столь велика, что твои драгоценные строки важнее любого лекарства. Может быть, из-за того, что приходится лежать так спокойно и испытывать такие сильные боли — звучит немного по-ирландски, но это действительно так — притупляются все жизненные ощущения, что делает тебя полуживым, а Любовь высвечивается гораздо ярче. Поэтому не волнуйся за меня — я не несчастлива»38.
Но мало-помалу ее здоровье начало восстанавливаться. 9 марта она написала Крэгу, сообщая, что силы возвращаются, а через несколько дней сообщила ему:
«Сегодня я ходила в сад, безусловно, я люблю жизнь. Это похоже на освобождение из тюрьмы. Так приятно было вдыхать все запахи земли, мне хотелось расцеловать все растения и танцевать — для этого я еще слишком слаба, но уже скоро… Да, жизнь великолепна…»