— Уходит выше. 2500, 2600, — сообщаю я, но из коллег никто ничего не поймёт.

Я продолжаю следовать на цель. Цепи вооружения включены. Так близко посторонний не мог вклиниться в наши ряды.

Глубокий вдох. Сердце быстро забилось.

— 321й, внимательнее. Мы никого не наблюдаем, — волнуется Ребров.

Дальность 10 и… срыв захвата.

— Пропала, — тихо сказал в эфир.

Воцарилась тишина, а я тяжело выдохнул. В последние пару минут так напрягся, что дышать было невозможно.

— Заканчиваем. Хорошо всё работает! — довольно заявляет Ребров.

После посадки я продолжал раздумывать над призраком, появившемся на прицеле. Фонарь кабины открылся, впустив морскую прохладу. Моментально стало некомфортно, поскольку мокрый от пота комбинезон прилип к телу.

В воздухе ощущается запах моря, керосина и горелого мазута.

— Коптит наш корабль, — заметил Николай.

— Согласен. Что думаешь? — спросил я, становясь на стремянку.

— Не знаю. Что-то новенькое придумали американцы. Может, ракету какую пустили, а она не долетела?

— Может, — ответил я, но сам понимал, что не в ракете дело.

Подсветив фонариком журнал, расписался в нём и направился к надстройке. Ребров уже звал на разбор, но позади меня уже кто-то быстро догонял.

— Сергей Сергеевич, у меня к вам разговор, — позвал меня Ветров.

— Вы не говорили, что служили с моим дядей, — сказал он, пока я осматривал блоки системы РЭБ «Оберег» на балочных держателях.

— Не самый удачный момент для разговора, Паш, — ответил я.

— Я у вас хотел спросить. Меня мурыжат за стычки в воздухе с американцами. Особисты задают странные вопросы, всем ли я доволен в жизни и зачем так близко к авианосцу подлетал. А потом ещё стали предъявлять за дядю. Что он такого сделал?

На стартовую позицию как раз вырулил второй Як-44. Винты двигателей создавали мощный поток позади фюзеляжа, который сдувал остатки влаги с палубы. Несколько секунд и Як стартовал. Следом вырулило и его прикрытие в лице двух МиГ-29К.