— Научился. Только вот панель эта ваша не для людей делалась. Работает через раз. Переключается только с матюками.

— Нежнее надо, Гелий Вольфрамович, — иронизировал я, и Олег тоже не смог скрыть улыбку.

— Не задница официантки, чтоб с ней нежнее. Что-то делать надо, Олег. Либо другие варианты давай.

Печка кивнул и позвал меня за собой. Ребров же так и остался с незажжённой сигаретой.

Мы спустились в ангар, где рядом с опытным Су-27К собралась толпа инженеров. Одни копались в локаторе, другие сидели рядом с передней стойкой и что-то обсуждали. А ещё одна группа колдовала над каким-то блоком аппаратуры. Это была часть контейнера комплекса РЭБ «Карпаты».

Олег мне рассказывал, что его разрабатывали для постановки помех в качестве прикрытия групп самолётов.

— У нас всего четыре комплекта, Олег. И у каждого проблемы с переключением и включением режимов, — сказал ему старший группы.

— Мы же исправляли эту проблему? — возмутился Печка.

— Это всё опытные образцы. Они долго не проживут.

Олег недовольно фыркнул.

— Все испытания в трубу, — махнул он рукой.

— Ну почему же! У вас тоже будет шанс испытать их в боевых условиях. Поставьте их на дежурные Су-27К, — предложил я.

А у самого уже родилась идея, как нам бороться с «ХокАй» американцев. Тут же я нашептал её Печке, но ответ получил не сразу.

Олег возмущался, но предложение принял. Мы быстро переместились в кабинет подготовки. Ребров уже дремал в кресле, так что пришлось его будить. Времени на отработку тактического приёма не было.

— Родин, пять минут не потерпит? Мне жена снилась, — расстроено сказал Ребров.

Сомневаюсь. Однозначно, какая-нибудь официантка.

— Я расскажу, а вы уже сами там решите — действовать так или нет.

Взял макеты самолётов и начал показывать суть тактического приёма. Замысел простой, но требовал безотказной работы техники.

— Связка «манёвренность — РЭБ», — начал я, но Вольфрамович замахал руками.

— Не произноси мне эти три буквы. Ну через раз работает!