Как правило, в город, где начинались гастроли, он приезжал в день премьеры и поселялся в самой дальней гостинице. Кио рисовал ему на бумаге план улиц, на которых Гарри не имел права появляться. Эмиль Теодорович вообще хотел, чтобы Гарри безвылазно сидел в номере, читал бы книги и слушал радио.
— Тебе в городе делать нечего, — говорил Кио брату. — Не дай Бог, кто-нибудь увидит нас вдвоем, столкнемся где-нибудь, тогда все пропало. Никакого секрета не будет.
Вечером, перед началом спектакля, машина с задернутыми шторами привозила Гарри в цирк, въезжая прямо во двор. Гарри в надвинутой на глаза шляпе и с поднятым воротником быстрым шагом шел в специально отведенную ему комнату, где приглашенный из местного театра гример проделывал с ним все, что придумал художник-гример «Мосфильма». Гримеру говорили, что перед ним сам Кио, и когда тот уходил, в комнату к Гарри входил Кио. Оба брата становились против большого зеркала и дотошно проверяли, все ли у них в порядке, не забыта ли какая-нибудь деталь в гриме и костюме.
Во время показа аттракциона Гарри быстро спускался вниз и, спрятавшись за реквизитом, тихо стоял в уголке, ожидая своего выхода…
Братья и без грима были похожи. С Гарри иногда даже здоровались на улице, принимая его за Кио. И если бы в то время процветала мода на автографы, то Гарри пришлось бы их давать.
Для конспирации Эмиль Теодорович потребовал от Гарри, чтобы в городе, где будут проходить гастроли, он ходил с приклеенными усами. И вот однажды рано утром, подъезжая к городу, где начинались гастроли, полусонный Гарри, закрывшись в туалете вагона, наспех приклеил себе усы. Второпях приклеил их криво. После этого вышел с чемоданом на перрон, надвинул на глаза шляпу, поднял воротник плаща и пошел на стоянку такси. Дождался очереди, сел в машину и попросил отвезти его в гостиницу, название которой ему заранее сообщили телеграммой. Именно в этом городе Гарри в годы войны работал на эвакуированном из Москвы авиационном заводе. Сидя рядом с шофером, он не удержался и начал расспрашивать об авиазаводе: работает ли директором такой-то, действует ли цех моторов за озером… Таксист, насторожившись, поглядывал на пассажира и на его вопросы отвечал уклончиво. Неожиданно он резко затормозил возле здания с часовыми у входа и, выскочив из машины, заорал:
— В машине шпион! Хватайте его!
Бедного Гарри вытащили из машины (впрочем, особенно вытаскивать его и не пришлось, он сам, испугавшись, безропотно подчинился) и препроводили в помещение, где первым делом потребовали предъявить документы.
Когда Гарри вынимал паспорт, у него отклеился один ус. Конечно, всем присутствующим стало ясно, что перед ними шпион. Чтобы не разглашать тайны (существовала строжайшая договоренность: чтобы ни случилось, никакой информации не давать, а требовать вызвать директора цирка). Гарри мужественно сохранял молчание, требуя связаться с цирком. Через три часа приехал испуганный директор местного цирка. Все разъяснилось, и Гарри разрешили уехать в гостиницу. Кио после этого случая долго ругался. А Гарри с тех пор наотрез отказался клеить усы.
Жилось Гарри в отрыве от семьи и друзей одиноко и тоскливо. Мы быстро подружились, и он уговорил меня жить с ним в одном номере гостиницы. Иногда вместе ходили в кино. Когда не могли достать билетов, то я, несмотря на протесты Гарри, шел к администратору кинотеатра и доверительно, вполголоса говорил:
— Мы из цирка. Там Кио. Нам нужно два билета.
Билеты выдавались незамедлительно. Но однажды только я заикнулся о билетах для Кио, как меня повернули к двери и легонько вытолкнули наружу. Оказывается, настоящий Кио только что купил два билета и уже вошел в кинотеатр. Смущенный, я подошел к Гарри и сказал:
— Пойдемте домой. Вы уже смотрите эту картину.
Конечно, вечером, не удержавшись, мы все рассказали Эмилю Теодоровичу. Он обругал нас, назвав шаромыжниками и самозванцами. Впрочем, он тут же добавил, что, если мы хотим пойти в кино, он всегда готов заказать для нас билеты…
Одесса стала последним городом нашей совместной работы с Кио. Нас с Мишей (Михаилом Шуйдиным, многолетним партнером Ю. Никулина по манежу) пригласили в Москву участвовать в новой программе. Гарри переживал наш отъезд. Прощаясь со мной, он печально сказал:
— На кого, ты меня покидаешь?
Позже Гарри писал мне, что ему трудно без семьи, что он собирается окончательно уходить. Но уйти ему не пришлось. Он умер, работая в цирке…» (Никулин Ю. Почти серьезно, с. 390–394).
История с братом, пожалуй, самая крупная мистификация зрителей, какую осуществил Эмиль Теодорович.
Рассказывают, что в молодости Кио не терпел пустующих кресел. В пору, когда он еще недостаточно был известен, если в кассе оставались непроданные билеты, он скупал их и раздавал мальчишкам. Теперь его гастроли во всех городах страны шли с аншлагом. С триумфом проходили и его турне по различным странам Европы, Азии, Африки. В Лондоне Всемирный клуб магии, существующий уже более полувека, пригласил в гости Кио и его труппу. Слово «Кио» было вписано золотыми буквами на самой верхней строчке доски Почета клуба, перед Гудини, перед другими величайшими иллюзионистами мира.
«Первым колдуном» был признан он в Дамаске, городе, который является не только столицей Сирии, но и столицей факиров, — здесь на каждом перекрестке можно встретить шпагоглотателей, пожирателей огня, заклинателей змей, босоногих «чудотворцев», ходящих по горящим углям.