А начал он с театра. Ученик московского реального училища Эмиль Ренар (такова настоящая фамилия иллюзиониста) увлекался драматическим искусством. По соседству с их домом в Москве находился театр миниатюр «Одеон», где он тайком от родителей пропадал чуть ли не каждый вечер, мечтая о хотя бы самой пустяковой роли. И вот однажды, в начале 1917 года, во время болезни одного из актеров театра он заменил его на сцене. Дебют оказался успешным, и его включили в состав труппы, с которой он и выехал на гастроли.

Выступления начались с Киева. Поначалу дела в театре пошли хорошо. Однако вскоре началась гражданская война, а с нею — голод и разруха. Людям стало не до театра. Режиссер театра Гриневский решил повезти «Одеон» на гастроли в Варшаву, но и здесь дела пошли неважно. Труппу распустили.

Положение Эмиля в это время было отчаянным. Оказавшись на чужбине один, без денег и жизненного опыта, он метался по городу в поисках хоть какой-нибудь работы. Однако начинающий актер был никому не нужен. С огромным трудом он устроился билетером в цирк, принадлежавший Александру Чинизелли — потомственному дрессировщику и владельцу отличной конюшни. Частенько «по совместительству» он надевал голубую с галунами униформу, помогал артистам, ухаживал за животными.

Все свое свободное время Эмиль проводил в цирке. Атмосфера манежа захватила его. Эмиль сам начал пробовать свои силы в акробатике. После нескольких репетиций он занял место в номере воздушных гимнастов, выступавших под руководством Краузе. А вскоре ему удалось подготовить собственный, «смертельный» номер — «Десять минут между жизнью и смертью». Однако в результате несчастного случая едва не закончившегося трагедией, он не смог больше работать под куполом цирка.

Эмилю пришлось стать администратором. Дела в цирке, в то время переехавшего в Вильно, шли не очень хорошо. Надо было срочно искать выход из создавшегося положения. И тогда Эмиль вспомнил о Бен-Али — факире, с которым он познакомился в Варшаве, и отправился на его поиски. Станислав Янушевский (такова была настоящая фамилия Бен-Али) согласился на предложение Эмиля выступить в Вильно. После первого же его представления все заговорили о могущественном «чародее». Через два — три вечера цирк был уже заполнен до отказа, появился и аншлаг.

Трюки Бен-Али, хотя и построенные на немудреной выдумке, производили большое впечатление. Работал он четко, ловко и очень профессионально. Его коронным номером было «распятие на кресте». На манеже устанавливался деревянный крест, и униформисты «приколачивали» к нему Бен-Али. И вскоре «распятый», раскинув руки, повисал вроде бы на гвоздях, всем своим видом демонстрируя готовность вознестись на небо. Секрет трюка заключался в том, что гвозди забивались в широкие рукава рубахи факира, а висел он на скрытом крюке, закрепившись за него продетыми под одеждой лямками.

Был в репертуаре Бен-Али и ходовой трюк многих псевдогипнотизеров. Он заключался в том, что артист укладывал зрителя-добровольца головой на спинку одного стула, а ногами — на спинку другого. И человек, вытянувшись в струнку, замирал в горизонтальном положении, а фокусник даже становился на него. Секрет этого трюка заключался в следующем: под костюмом добровольца — постоянного партнера Янушевского — находилась тонкая металлическая пластина. Эффект был потрясающий.

Однажды Станислав Янушевский предложил Эмилю пойти к нему учеником. Перспектива стать фокусником не очень-то прельщала молодого артиста. Однако постепенно он заинтересовался работой Бен-Али отчасти потому, что просто соскучился по манежу, согласился на это предложение. А после того, как поглубже вник в историю жанра иллюзии, его уважение к этой профессии значительно повысилось, и он решил посвятить свою жизнь иллюзионному искусству.

Скопив немного денег, Эмиль в 1919 году приехал в Берлин, где и решил приобрести необходимую для иллюзиониста аппаратуру. Правда, денег у Эмиля хватило только на то, чтобы купить один-единственный аппарат — «волшебный» ящик. Кое-какие навыки в пользовании иллюзионными аппаратами он приобрел в «Адской академии» (своеобразном учебном заведении, где обучали азам иллюзионного искусства), которую он закончил в Берлине. Однако сюжет первого номера, с которым он выступил на варшавской эстраде, придумал сам.

В «волшебный» ящик входила старуха, после чего он закрывался. Артист прокалывал ящик со всех сторон шпагами и затем открывал его: вместо старухи там оказывалась девушка. Потом трюк был усложнен: Матильда, дочь Чинизелли, исполнявшая роль старухи, выходила из него в нарядном платье, в шляпе с широкими полями и страусовыми перьями, с зонтиком и даже с собачкой. Номер этот назывался «Омоложение» и долгие годы оставался в репертуаре артиста. Позже вместо старухи из ящика выскакивали два лилипута: изображая старуху, они, входя в аппарат, становились друг другу на плечи и надевали длинное платье.

Подражая Бен-Али, Эмиль купил парчовый «звездный» халат, надел атласную чалму. В это же время он взял себе артистический псевдоним Кио, который более полувека не сходил с цирковых афиш.

В 1921 году Эмиль вернулся из-за границы в Россию. В те годы работу в Москве было найти нелегко, но молодому артисту повезло — его пригласили выступать сначала в «Аквариуме», потом в «Эрмитаже». А затем неожиданно пришел вызов в Тамбов от директора городского сада, и Кио направился в этот город.

Первое же выступление в Тамбове едва не прервало в самом начале карьеру артиста. А произошло вот что.

Во время демонстрации номера «Омоложение» только было Эмиль проткнул ящик шпагами, как из рядов выскочил шустрый мальчишка, и не успел Кио остановить его, как тот поднял крышку, засмеялся и тут же вернулся на место.

В публике раздался громкий хохот. И хотя ничего страшного не произошло, трюк не был разоблачен. Эмиль очень расстроился: нарушилась драматургия номера, его настрой, а для впечатлительного молодого артиста это казалось чуть ли не трагедией. И он в порыве отчаяния отказался от дальнейших выступлений в Тамбове. «Бегство» из города дорого стоило артисту. Без денег, без ангажемента он очутился в Козлове. С трудом удалось ему договориться с директором местного городского сада на несколько выступлений.

Два года проработал Кио в провинции. За это время он подготовил новые номера, среди которых был и «Человек-молния». Во время этого номера зрители-энтузиасты укладывали Кио в мешок, предварительно связав его. Затем мешок завязывался, запечатывался сургучом, укладывался в сундук, который, в свою очередь, запирался на замок. После этого Кио, улыбаясь, выходил из… зрительного зала, а из сундука вылетала девушка, рассыпая зрителям цирковые улыбки.

Кроме «Человека-молнии», демонстрировался еще и номер «Свечка». На глазах зрителей Кио укладывал в футляр свечку и просил кого-нибудь из зрителей подержать его. Потом брал пистолет, набрасывая на него яркий платочек, и стрелял. Платочек исчезал. Зритель, находившийся на манеже, открывал футляр. Внутри лежал платочек, а свечки не было.

— Отдайте свечку, — делая сердитый вид, говорил Кио зрителю.

— Но я ее не брал, — смущенно оправдывался тот.

— Свечка у вас в кармане, — уверенно говорил артист.