– Не переживай, ты не состаришься за считаные дни…
– Звучит так, будто ты уверена в том, в чём не могу быть уверена даже я, а ведь в этом теле застряла именно я, и оно принадлежит мне…
– По моим наблюдениям, ты перестала расти, когда очнулась. Может быть ты и очнулась из-за того, что твоё тело прекратило процесс формирования. Что такое? – заметив, как моя неожиданно разговорчивая собеседница замерла с широко распахнутыми глазами, в которых резко сузились зрачки, я непроизвольно напряглась.
– Атака.
– Что? Атака? Но ты не можешь улавливать Атаки, ты ведь Неуязвимая.
– Знаю. Но теперь я слышу их.
– По тебе не видно.
– Это потому что я могу регулировать свой слух… В первый раз случайно уловив Атаку, я повалилась в траву от силы этого ультразвука… Они, эти Атаки, очень громкие – не знаю, как Уязвимые каждый день справляются с таким напряжением, но это ужасно. Теперь я знаю, когда они звучат, сколько раз в день, какой они мощности и длительности, и при этом я могу отключать их для себя вплоть до того, что полностью глушу своё восприятие звуков.
– Ты хочешь сказать…
– Что я слышу Атаки, да. У меня всё тело изменилось, Томми, так что я вообще не знаю, с чем имею дело. Посмотри на меня, я ведь теперь такая же красивая, как ты и Диандра!
– Ну, Диа у нас и вправду редкая красавица…
– Ты тоже редкая, как и Диа, но вот я… Я никак не пойму, – она резко нахмурилась.
– Что такое?
– Если всё моё тело стало таким… Таким идеальным. Тогда почему…
– Почему что?
– В этом доме нет ни одного большого зеркала. Посмотри, пожалуйста, что у меня со спиной?
Она резко задрала одолженную мной ей кофту вместе с футболкой, и оголила свою спину. Посмотрев на неё, я замерла от неожиданности перед увиденным: от правого плеча до левого низа поясницы у неё был глубокий и широкий шрам, как будто один сплошной разошедшийся шов… Такой бывает на хлебе: перед тем, как поставить тесто в духовку, его надрезают поперёк, чтобы на булке остался красивый надрез ровно по центру, который в итоге разъедется и образует красиво запеченную корочку. Шрам Кайи не был красным, он был телесного цвета и не имел никакой корочки – это было просто тело, очень сильно искромсанное.
– Очень ужасно? – она тяжело вздохнула, почти горестно.
– Нет, знаешь… Кхм… – я никогда не умела врать. Поэтому решила говорить “около правды”. – Всё могло быть намного хуже. Шрам остался, да, но он не очень страшный… Он не алый и… Как будто вообще очень даже ничего.
– Курит, – вдруг произнесла она и резко отпустила кофту, как будто поспешно закрыв свою спину. Я не поняла, что именно она имела в виду, но интуитивно посмотрела через плечо и сразу же увидела Диандру – она стояла на крыльце дома и вправду курила сигарету. У Маришки были большие запасы сигарет (её муж – курильщик со стажем), и я видела, как сутки назад она поделилась целой упаковкой с Дией, потому что Диа попросила у неё одну сигарету… Мне это не понравилось, ведь прежде Диандра не курила, но не в том дело. Как Кайя смогла почувствовать сигаретный дым на таком большом расстоянии?! И ещё один повод для беспокойства: я заметила, каким взглядом Диа наблюдала за нами, и от этого по моей коже вдруг разбежались непроизвольные мурашки. Как будто она нам чужая и смотрит на нас свысока, как умеет смотреть только раздумывающий сокол на двух беспечных кроликов. Я поспешно отвела от неё взгляд и посмотрела на профиль Кайи, которая в этот момент сверлила тяжёлым взглядом захоронение и сильно хмурилась.