– Он был мне как самый лучший на свете отчим, – внезапно ответила она, и я замерла, встретившись с ней взглядом. Наконец, приняв новое звучание, я произнесла:
– Вау… Какой у тебя теперь голос. Чистая мелодия. Чего до сих пор молчала-то? Я уже начала думать, не останешься ли навсегда немой.
– Слишком много всего.
– Да уж, событий немало.
– Нет, я не про это. Слишком много звуков, запахов, вкусов, красок… Всего. Я слышу десятки птиц, поющих, кажется, за многие мили отсюда, и вижу все оттенки этого невероятного заката, и чувствую невообразимые запахи ветра, травы, земли… И всё это одновременно. До сих пор я не знала, что восприятие всей информации одновременно мешало мне говорить, но, кажется, я смогла отрегулировать какие-то свои внутренние настройки, отключить или приглушить незначительное… – она встретилась со мной взглядом и замолчала, видимо, поняв по моим глазам, что я не совсем понимаю, о чём она говорит.
– Объясни получше, – посоветовала я.
– Это ужасная мысль, она знает, но она смотрит на меня и задаётся вопросом: почему я, почему не Маршал?
Я снова замерла, на сей раз от ещё большего удивления, схожего с потрясением:
– Как ты?.. – я обернулась, чтобы оценить расстояние до дома, но дом был слишком далеко, и дверь точно была заперта, когда Диа произносила эти слова.
– Я прекрасно слышала не только каждое её слово, но каждый её вдох и выдох. Пока не отключила их в своих ушах.
Вместо того, чтобы сосредоточиться на новости о её сверхчувствительном слухе, я внезапно сосредоточилась на Диандре:
– Она горюет. На самом деле она рада тому, что ты выжила, но в этот же момент она потеряла самого дорогого ей человека. Это сложно…
– Я всё понимаю, Томирис. Реакция Диандры на успех со мной вполне соответствует её общему состоянию. Она вовсе не желает мне смерти – она просто до сих пор желает жизни тому, кого к жизни уже не вернуть, – при этих словах моя собеседница вновь заглянула в мои глаза. – У меня нет никого, кроме вас. Вы моя семья, как если бы ты и Диа были моими старшими кузинами или родными тётями, а Рагнар, как кузен или дядя. Я вас не оставлю.
– Это мы тебя не оставим.
Её брови медленно сдвинулись к переносице:
– Раньше вы были сильнее меня, но теперь… Я чувствую в себе странную, практически безграничную силу, но, правда, ещё не знаю, что это такое и как этим управлять. Честно говоря, одно только несоответствие старых пропорций моего тела с новыми изрядно выбивает меня из колеи. Сначала было сложно даже шагать и управлять руками – я два дня задевала всё, мимо чего пыталась аккуратно пройти. Но зато у меня теперь есть грудь, – она вдруг так неожиданно и по-детски улыбнулась, что я снова узнала в этой девушке свою старую знакомую девочку.
– О да, у тебя теперь есть грудь, – в ответ искренне усмехнулась я.
– Не такая большая, о какой я мечтала… Это вообще хотя бы второй размер? Но всё-таки грудь… – она продолжала улыбаться до ушей, и это настолько забавляло меня, что я искренне улыбалась ей в ответ. И это так странно: мы всё ещё сидим у этой самой могилы, в которой лежит Маршал, и вдруг… Улыбаемся, хотя ещё сегодня нам казалось, будто мы вообще никогда больше не вспомним о том, как создаются улыбки. Как нам это удалось сейчас? Я не знаю, но мне понравилось. И, думаю, духу Маршала тоже могло это понравиться…
Дальше Кайя продолжила задавать вопросы, через которые делилась своими переживаниями, что запросто выдавало в ней одиннадцатилетнюю девочку:
– Почему моё тело не доросло до