– В этом доме живёт большая компания, и каждый мой человек вооружен. Если выяснится ложь – ты и твои люди будете расстреляны на месте.
– Хорошо-хорошо! Только дайте нам провести роды в вашем сарае, и еще пару чистых тряпок, и немного теплой воды!
Громкий шепот Томирис раздался прямо за моей спиной:
– Теплую воду добывать не меньше двадцати минут. Если и вправду собираемся оказать помощь этим бедолагам, тогда лучше начать прямо сейчас.
На улицу вышли Маршал и я – Томирис и Рагнар первое время оставались в доме. Осмотрев телегу, мы убедились в том, что в ней находится рожающая женщина, а также увидели рядом с ней крупную собаку и светловолосого мальчика лет пяти, прячущегося под овечьими шкурами. Пара была молодой, точно младше тридцати лет, женщина была русоволосой, а мужчина мулатом, так что столь светловолосый ребёнок не мог быть рождённым в таком союзе. Я могла бы подумать, что, быть может, этот ребёнок рождён женщиной в союзе с другим мужчиной, но теперь я живу в другом мире, и потому мне сразу же показалось подозрительным то, что эта пара возит с собой как будто совсем чужого для них ребёнка. Впрочем, у меня самой имеется опыт с Кайей… Времени задумываться о таких подробностях не было: женщина должна была вот-вот разродиться прямо в подол своего окровавленного платья, её необходимо было переместить с телеги, запряженной беспокойным пони, в более подходящее для этого мероприятия место. Пока я не спускала прицела своего оружия с мужчины, Маршал помогал ему вкатывать телегу во двор и подводить её впритык к сараю. Если бы не яркий свет луны, всё могло бы быть сложнее, но благодаря хорошему обзору дело шло быстро: как только мы завели в сарай роженицу, Томирис с Рагнаром вышли из дома и отправились в амбар добывать горячую воду. Вскоре я смекнула, что мы поступили неправильно: в сарае оказалось настолько холодно, что изо рта даже шел пар, а ребенок должен был вот-вот появиться на свет… Быстро посоветовавшись с Маршалом – стоит ли перемещать роженицу в амбар, в котором Томирис с Рагнаром уже наверняка развели огонь, ведь там стоит наш кадиллак? да, но они ведь не знают, что он работающий! – мы пришли к решению переместить женщину в более теплое место, отчего она была не в особом восторге – она вообще была не в восторге от происходящего с её телом в эти минуты.
Как только страждущая улеглась в амбаре рядом с открытым огнём, началось самое тяжелое: потуги. Женщина так сильно кричала, что я уже не сомневалась в том, что наше местоположение разоблачено не только для возможных обитателей соседней деревни, но и для обитателей соседних провинций. С другой стороны: этот крик такой пробирающий, что едва ли на нашу ферму захочет сунуться любой случайно услышавший столь страшный вопль.
Как только вода была разогрета, Томирис сбежала из амбара прочь, и Рагнар последовал за ней – они якобы расположились за воротами, чтобы иметь возможность охранять нас снаружи. Впрочем, и мы с Маршалом здорово растерялись: Маршал стоял в десяти шагах от роженицы и, сжимая оружие, ничего не выражающим взглядом смотрел в одну точку прямо перед собой, а я бегала между ним и будущим отцом, который занимался самым сложным – собственноручно принимал роды! К подобному нас в прошлой жизни точно не подготавливали! Ладно подоить козу, но принять роды у женщины – это уж слишком!.. Я только услышала от незнакомца, что в прошлом он был ветеринаром, и уже от этой информации пришла в восторг: ветеринар – это ведь почти врач, ведь верно?!
Томирис принесла пледы из дома: один для будущей матери, второй для не торопящегося появляться на свет младенца. Забрав их и уже отойдя от сестры на пару шагов, я услышала, как она сказала Рагнару, что она никогда не станет матерью, после чего прибавила, что с этих пор Рагнар будет спать исключительно на полу. На эти слова парень ухмыльнулся, но его ответа я не расслышала, потому что уже бежала к разрывающейся от боли женщине… У меня откровенно тряслись руки, дрожали колени и на лбу выступила холодная испарина: я не могла ничем помочь ни мучающейся женщине, ни мужчине, принимающему у нее роды, но и отойти от них подальше, хотя бы к Маршалу, тоже не могла, а потому застряла посередине амбара, в ужасающей трезвости ощущая всю глубину своего бессилия… Как никогда я была согласна с Томирис: никакой секс подобного не оправдает! Рожать ребёнка в таком мире, в таких условиях – ну уж нет!
Примерно спустя полчаса после того, как Томирис принесла пледы, в амбаре раздался первый младенческий плач – женщина родила мальчика.
Глава 4
Состояние матери и младенца на протяжении целых двух часов после окончания родов оставалась стабильно положительным. Нечаянные гости притаились в углу амбара и, явно желая оставаться незаметными, пытались отдышаться после пережитого: они не просили у нас ни еды, ни воды, хотя Рагнар тайно обыскал их повозку и доложил Маршалу о том, что оружия, за исключением комплекта кухонных ножей для разделки мяса, не нашел, а из провизии обнаружилось только две банки тушенки и одна банка джема – и больше ничего! У них даже приличного запаса одежды при себе не было, только один чемодан с тряпками – вот и всё барахло. Посовещавшись после противоправного обыска, мы всё-таки решились на рискованную щедрость: только Рагнар проголосовал против того, чтобы впустить путников в дом, я и Томми проголосовали за их перемещение в тёплые комнаты, Маршал воздержался от высказываний, а голос забытой на чердаке Кайи вовсе не был спрошен.
Мы отвели гостям спальню Маршала, в которой он ни ночи не провёл, и которая изначально принадлежала чете Агилера. Из-за послеродовой боли женщине было сложно подниматься по лестнице на второй этаж, так что её на руках донёс до пункта назначения её мужчина, а младенца вслед за ними несла Томирис, в результате чего она ещё раз высказалась вслух о том, что она вообще не хочет становиться когда-либо чьей-либо матерью. Я её поняла, Маршал посмеялся с этого утверждения, а Рагнар сделал вид, будто ничего не услышал, хотя именно он должен был чётче всех расслышать это высказывание.
Мальчик, который всё это время находился один в повозке, оставленной у сарая, сразу же приник к колыбели с новорожденным и отказался отходить от нее. Он сказал, что этот малыш теперь его брат и что с сегодняшнего дня он будет дружить с ним и защищать его. Кайя придумала постелить плед возле колыбели, чтобы мальчик смог расслабиться и наконец заснуть. Её план сработал, но только после того, как мальчик угостился тёплым молоком с мёдом – он заснул почти моментально, чуть не опрокинув опустевшую кружку. Так я поняла, что Кайя отлично ладит с детьми. По крайней мере, точно лучше меня и Томирис. Даже про колыбель вспомнила именно она, и она же приволокла её с чердака, на котором перед этим провела без малого два с половиной часа. Колыбелька оказалась очень старенькой, якобы принадлежавшей ещё деду Кайи. Её пришлось долго мыть от пыли и паутины, а вместо матраса мы использовали очередной плед, поверх которого, в целях предохранения, постелили пеленку, которую прикрыли еще одной тряпкой – запасов памперсов в закромах фермеров Агилера точно не имелось.
Все уже давно спустились на первый этаж, когда я в последний раз проверила комнату гостей: женщина и дети спали при свете тусклой ночной лампы так мирно и крепко, словно до этого им недели напролёт не приходилось нормально высыпаться. Они выглядели замученными, но живыми и восстанавливающими силы, так что, не имея претензий к их состоянию, я тихо закрыла дверь отведенной им комнаты и направилась на первый этаж, не желая случайно пропускать более интересную часть подходящей к концу ночи.
В гостиной Томирис с Кайей занимались выглаживанием огромной немецкой овчарки, трехцветной кошки и ещё пятерых котят. Схватив одного котёнка, дымчатого, Кайя подбежала с ним ко мне, стоило мне только спуститься с лестницы, и веселым тоном заявила:
– Все котята – девочки! Им всего месяц от роду! А пса зовут Марс – он мальчик, и ему скоро исполнится два года!
Показав мне котёнка, Кайя быстро шмыгнула назад в гостиную зону. Проводив её взглядом, я случайно заметила интересную картину: редко улыбающаяся Томирис буквально светилась широкой улыбкой, вызванной её баловством с псом, а в это время сидящий на диване позади нее Рагнар смотрел на нее таким взглядом, как будто… Мне не понравился этот взгляд. Он был, без преувеличения, плотоядным. Если бы у опасной зависимости был взгляд, он бы выглядел именно так. Очень сложный парень. Но и Томирис откровенно не из простых персон.
Подойдя к сидящим за столом на кухне Маршалу и незнакомцу, я опустилась на стул рядом со своим мужчиной и, скользнув взглядом по дымящейся чашке чая, которую предложили гостю и которую он теперь сжимал обветренными пальцами, произнесла:
– В кладовой найдутся остатки собачьего корма и точно есть двенадцать десятикилограммовых упаковок кошачьего корма.
– Кайя уже угостила кошку молоком, – заметил Маршал, – но да, лучше бесценное молоко так не расходовать, а кошачьего корма хоть отбавляй, да вот только до сих пор ни одной кошки в этих краях не встречалось.