Звучит удручающе. Однако лучше чем: попадёмся трапперам и станем артефактами для Уязвимых.

Над нашими головами прозвучал гром, обещающий беспокойную ночь. Ночевать под дождём – не лучшая перспектива. Так что мы вернулись в здание и заперлись в нём, после чего на ночёвку разошлись по разным кабинетам, так как в каждом кабинете нашлось по одной кушетке. Кушетки были твёрдыми, и укрыться было нечем, как и нечего было подложить под голову, кроме собственной руки, однако это было лучше, чем спать на голом кафельном полу, так что никто даже не думал жаловаться, а Кайя, похоже, вообще не собиралась пользоваться процентом подвернувшегося ей комфорта по назначению – девчонка утвердила, будто совсем не хочет спать и что всю ночь проведёт в карауле. От ужина, состоящего из супов быстрого приготовления, которые мы нашли в коллекции Гриффина и которые в итоге смогли залить кипятком из работающего электрочайника, Кайя тоже отказалась… Это было странно, но никто не собирался настаивать на её питании и сне: метаболизм – дело индивидуальное, так что, видимо, все мудро рассудили, что ей должно быть виднее, как владеть своим организмом. Да и разбираться в этом сейчас никто особенно не желал: прошедший день был очень длинный и откровенно тяжелый, все устали не только физически, но и психологически, так что всем, кроме Кайи, хотелось поскорее отойти ко сну. Покончив с ужином быстрее всех, я заперлась в кабинете, который был расположен дальше прочих от того кабинета, в котором мы оставили сидеть в кресле запытанный до смерти труп Гриффина. Конечно, запираться было необязательно, но я специально выбрала кабинет, в двери которого имелся замок. Потому что мне было страшно. Блин! Я не из трусливых, так что признать свой страх для меня всё равно что прыгнуть с утёса без страховки!

Как я и думала, ночью Рагнар пришёл ко мне. Первые признаки его прихода произошли ровно в полночь. Он трижды дёрнул дверную ручку, после чего пару раз тихо постучал костяшками пальцев, но я не открыла. Он ушёл спустя три минуты повторных и безуспешных для него дёрганий дверной ручки, но я слишком хорошо его знала, чтобы верить в то, что он просто так сдастся. Поэтому, поднявшись с кушетки, я на цыпочках подошла к двери и, присев на корточки, со всех сторон обволакиваемая кромешной темнотой, замерла и начала прислушиваться. Шаги вскоре снова остановились напротив моей двери – он вернулся с отмычкой. Резко зажав замок пальцами, следующие пять минут я блокировала все его попытки провернуть его. Если бы не моё противодействие – он бы вошёл в комнату! Моё сердце колотилось, словно после американских горок, я стала опасаться того, что он вздумает выбить эту дверь с ноги, и снесёт вместе с ней и меня тоже, но навряд ли он решился бы будить всех такой шумихой лишь ради того, чтобы проникнуть ко мне ночью… Он не стал. Рассерженно и глухо врезав кулаком по неподдавшейся ему двери, он ушёл. А я ещё два часа после этого не могла уснуть – всё боялась, что он вернётся… Когда в семь часов утра в мою дверь постучала Кайя, я чуть не подпрыгнула на кушетке. Открыв ей дверь, я не ожидала встретить на себе серьёзный, совершенно взрослый взгляд.

– Что такое? – с ходу, почти испуганно спросила я, опасаясь услышать дурные новости.

– Я всё слышала.

– Что ты слышала?

– Твоё сердцебиение и его сердцебиение этой ночью.

Я на несколько секунд замерла, но всё же, не теряя достоинство старшей, отозвалась отстранённым тоном:

– И?

– Его сердцебиение было злым, а твоё – испуганным.