– Свинья, – сплюнул крупный мужчина и швырнул горлышко бутыли на тело Феона. Потом посмотрел на открытую дверь. – Пошли возьмем, что наше, – проворчал он.

Он успел ступить на третью ступеньку, когда ему в грудь врезался тяжелый глиняный горшок, отбросил назад. Женщина, сумевшая не упасть, посмотрела вверх и увидела на верхней площадке лестницы другую женщину; та поднимала над головой новый горшок. Этот разбился над ними, о притолку, обдав их жирным и жгучим оливковым маслом.

Крупный мужчина лежал на мостовой рядом с телом, потирая грудь, и стонал. Второй смотрел на улицу.

– Эй, кажется… кажется, я их слышу.

Женщина прислушалась к звукам – завываниям, ударам, – которые приближались. Нагнулась к стонущему мужчине, стала помогать ему подняться. Снизу она видела лестницу, видела Софию, стоящую там с новым горшком в руках.

– Я еще вернусь за тобой! – крикнула женщина. – Я тебе кишки выпущу, сучка!

Троица, пошатываясь, направилась по улице, прочь от приближающегося шума.

София медленно опустила горшок, осторожно поставила его на пол. Сквозь дверной проем она видела пару кожаных подошв. Одна треснула. Ее нужно поскорее отдать в починку, иначе сапог мужа развалится. Она отнесет его к сапожнику. Она…

– Мама?

Минерва была рядом, пыталась выглянуть на улицу.

– Стой здесь, – сказала София так спокойно, как только могла.

Она спустилась по лестнице и остановилась в дверях, увидев тело Феона. София знала, что он мертв, – слишком много крови натекло вокруг головы, как нимб на иконе святого. Но она все равно наклонилась, заглянула в мертвые глаза. Протянула руку, закрыла их, закрыла свои.

– Милосердная Мать, – прошептала София, – прости его грехи.

– Что случилось с папой?

Она обернулась. Конечно, ее неугомонная дочь не осталась наверху, когда внизу творилось что-то интересное. Минерва широко раскрытыми глазами уставилась на голову отца, на кровавый ореол. София схватила ее, развернула в сторону.

– Он… спит, сладкая. Спит. Пойдем.

Послышался пронзительный крик. В дверях стоял Такос с открытым ртом.

– Папа! Папа! – закричал он.

Мальчик бросился к телу, зарыдал. София понимала, что на него эта ложь не подействует. Он уже навидался мертвых, на стенах.

Крики с вершины холма. Внезапно начал бить барабан, потом послышались удары дерева о дерево. Мужчины кричали ритмично, будто тянули канат. Не по-гречески.