Полли собралась было объяснять, но, взглянув на него, осеклась и только кивнула:

– Да, я так думаю.

– Но как такое возможно? – спросил один из студентов.

– Этому можно найти объяснения, – ответила Полли.

Действительно, объяснения придумать было нетрудно. Тот, кто поместил кадавра в ящик, мог выжечь рисунок на досках заранее, сделав его частью сообщения. Тем не менее отец Корнелиус перекрестился, достал распятие из-под воротника и поцеловал его, затем засунул обратно под одежду.

– Я не… – начала Ким, но затем опустила голову и сделала пару глубоких вдохов.

Уокер повернулся к ней.

– Ким?

Она встрепенулась, закрыла ручку и вложила ее внутрь дневника.

– Что-то я устала. Не возражаете, если пойду прилягу? Очень хочется спать.

– Конечно, – ответил Уокер и посмотрел на отца Корнелиуса. – Она вам не нужна?

– Постараемся обойтись без нее, – ответил священник, взглянув на Ким с мимолетным беспокойством, затем вновь повернулся к Полли. – Возможно, я смогу собрать все воедино, если пройдусь по различным языковым элементам, которые уже удалось идентифицировать.

Священник обратился к своим записям, чтобы пробежаться по ним еще раз, в то время как Уокер повел Ким прочь, взяв под локоть. Прежде всего они прошли мимо завернутого трупа рогатой твари. Хотя Уокер бросил лишь мимолетный взгляд в сторону транспортировочного чехла на молнии, он непрерывно чувствовал чье-то присутствие за спиной, когда сначала помогал Ким взбираться по лестнице на второй этаж, а затем поднимался сам. В голове его вертелась целая куча вопросов, большинство из которых не имело удовлетворительных ответов.

– Уокер, – сказала Ким тихо, когда они шли по второму уровню, – вы хорошо себя чувствуете?

– Нет, – быстро ответил он и тут же рассмеялся над своим мрачным тоном. – А что я, по-твоему, должен ощущать?

Ким столкнулась с ним, поскольку, шагая рядом, она почему-то с каждой минутой прижималась все ближе.

– Холод, полагаю. Но вы же знаете, что я другое имею в виду.

Неужели?

– За мной как будто наблюдают, – ответил Уокер, расстраиваясь, что приходится признаваться в настолько неясном страхе. – Я это чувствую.

Ким кивнула и оглянулась – словно тот, кто наблюдал за ними, мог скрываться в тенях вокруг или в затемненных участках прохода, на которые не попадал свет ламп, развешанных через каждые три метра или около того. Впереди показалась лестница на третий этаж, но Ким остановилась и посмотрела Уокеру в глаза. Они оказались в темноте – между лампами, но он все равно видел пар от ее дыхания. Зима не только вторглась, но и твердо заявила о своих безусловных правах.