– Черт! – пробормотала она.

Ветер дунул в спину Адама, словно подталкивая его в загон – поближе к ней. Он споткнулся, и с его одежды просыпался снег.

– Это правда?

Всего два слова. Больше он не мог ничего сказать.

Мериам встретилась с ним взглядом, выпрямила спину и кивнула с отчаянной бравадой. Этот момент внезапной храбрости сломил Адама окончательно. Он сделал три шага к ней и опустился на колени. Мериам потянулась к нему, он стащил ее со стула и заключил в объятия. Он стал задыхаться, тело его начало трястись. Не в силах сдержать рыдания, которые, казалось, мешали прорваться слезам, он громко закричал.

– Прости, – сказала она.

Адам резко вдохнул. Осознав, что запах Каллиопы до сих пор сидит в его ноздрях, он ощутил ужас. Он до сих пор злился на себя и на Мериам, но самым страшным ядом, который мучил его сейчас, оказалось осознание печальной правды. Всю свою жизнь он считал себя хорошим парнем. Будь он героем старых вестернов, он носил бы белую шляпу. Но вышло так, что он оказался таким же слабым, как другие, и таким же испорченным. Возможно, не совсем плохим, но далеко и не хорошим.

«Что я натворил!»

– Расскажи мне, – потребовал он.

Она посмотрела ему в глаза твердо, высоко подняв подбородок. Раз уж он знает, она не станет утаивать подробности.

– Это что-то редкое. Острый миелолейкоз. Врачи попробовали меня лечить, но в их глазах я с самого начала не видела даже проблеска надежды. Мне сказали, надо привести дела в порядок…

Ощущая безмерное горе, Адам закрыл сам себе рот дрожащей рукой.

– Прости, пожалуйста, – повторила Мериам, с трудом сдерживая слезы. – Прости, что не смогу подарить тебе жизнь, о которой ты мечтал.

Адам отпрянул от Мериам на расстояние вытянутой руки. Он смотрел на нее так, будто пытался разглядеть внутри рак.

– Ты только за это извиняешься? А за то, что ничего мне не сказала? А за то, что заставила думать, что тебе все равно и ты не хочешь за меня замуж, ты не хочешь попросить прощения?

Мериам кивнула головой, покачнувшись всем телом.

– И за это прости, любимый. Но мне казалось, это будет несправедливо. Я не хотела привязывать тебя к умирающей женщине. Я молилась о том, чтобы диагноз не подвердился, но, когда врачи лишили меня надежды, я просто стала просить Бога о том, чтобы он позволил мне пережить еще одно приключение, а потом еще одно… «Адам и Ева покоряют планету»… Я ведь не знаю, сколько нам быть еще вместе…

Адам уставился на темные круги под ее глазами. Наконец он заметил, как остро стали проступать скулы на ее щеках, какой тонкой сделалась шея. Это не высотная болезнь, о которой она говорила ему в первое утро на горе, накануне открытия ковчега. Он что-то почувствовал тогда, но в их отношениях уже существовала напряженность, и он не стал давить. Одно за другим воспоминания проносились в его голове – те моменты, когда она спотыкалась, или чувствовала себя неважно, или казалась истощенной, – и которые Адам списывал на стресс, сопровождавший проект с самого начала.

«Как я мог этого не заметить? Как я мог не настоять на правде?»

– Но мы же партнеры, – сказал он, взяв ее лицо руками в перчатках и заставив посмотреть ему в глаза. – Мы должны все делить на двоих.