Опустив руки, она уставилась на него. На Уокера. Мериам попыталась успокоить дыхание, но сердце колотилось как бешеное. Наконец сознание окончательно вернулось к ней, и она вспомнила, где находится. Это медицинский блок. Она спала на одной из кушеток, запертая даже не в кошмарном сне, а в аду. Смертельный ужас и печаль все еще переполняли ее, и подсознание искало хоть какой-то выход, хоть какой-то способ сбросить с себя эти чувства, прежде чем они ее уничтожат.

– Все в порядке, – повторил Уокер, протягивая к ней руки. – Почему бы тебе не вернуться на кушетку? Полежи немного, дай сну рассеяться. А он обязательно рассеется, что бы тебе ни снилось… какой бы кошмар ни проник внутрь тебя. Просто подыши и дай себе проснуться.

Глубоко выдохнув и заставив себя успокоить дыхание, Мериам поползла обратно к кушетке. Из-за болезни она стала уставать гораздо быстрее. К тому же сказывался экстремальный характер проекта. Уокер предложил ей руку, но она проигнорировала ее и самостоятельно взобралась на кушетку. Затем села на край, накинув одеяло на плечи, и огляделась вокруг. Наконец она почувствовала, что возвращается к ткани реального мира.

Мира такого же жуткого, как ее кошмар.

Она вытерла слезы. Они уже не лились градом, но все еще подступали. В голове вертелось имя «Жозефина» как отрывок какой-то назойливой песенки. Жозефина. Жо.

Имя ребенка, которого у нее никогда не будет. Имя дочери, которую она бы с гордостью воспитала.

Но этой девочке не суждено родиться.

На соседней кушетке кто-то зашевелился, прикрытый одеялом. Мериам увидела копну густых черных волос и услышала стон – такой же знакомый, как ее собственный голос. Адам повернулся и открыл глаза, щурясь от света. Неопрятный и неумытый, злой и неверный, обиженный и смущенный, но он оставался тем мужчиной, которого она любила. Жозефины никогда не будет, но он мог бы стать для нее хорошим отцом. Человечным и полным любви.

– Мериам? – произнес он, заметив ее.

Мериам слезла с кушетки, заставив Уокера отойти в сторону, и прилегла рядом с Адамом. Она проскользнула под одеяло и легла на него сверху, чтобы они смогли вдвоем поместиться на узкой кушетке. Воспоминания о прошедшей ночи стали всплывать у нее в голове. И хотя это были жуткие воспоминания, полные кровавых ужасов, но это было лучше, чем бесконечное отчаяние ее сна.

Она обняла Адама покрепче.

– Хотите, чтобы я вышел? – спросил Уокер, присев на край кушетки, покинутой Мериам.

Адам изучал лицо Мериам. Она знала, что он ищет объяснение, ответ на вопрос, почему напряжение между ними исчезло так резко. Но сейчас не время для разговоров. Она любила его. На данный момент этого достаточно. Рак украл ее мечты задолго до того, как демон вселился в их сердца. Но Адам еще мог мечтать. Когда-нибудь у него появится своя маленькая Жозефина – от какой-то другой женщины. От той, кто сможет отнестись к нему добрее. Смерть поджидала Мериам буквально за каждым углом, она была уверена, что судьба ей уже предначертана. Но до того, как наступит конец, она будет бороться за Адама, бороться за то, чтобы он жил и мечтал – независимо от совершенных им грехов. И от тех грехов, которые совершила она сама…

– Вы подсматриваете за нами? – спросила Мериам, взглянув на Уокера с кушетки.

– Если мы решили спускаться с горы, то вам обоим пора уже собираться, – ответил Уокер, после чего нахмурился. – Честно говоря, я не очень уверен, что у нас получится. Там по-прежнему дует, как в аду, а вы еще ослаблены. Кстати, солнце взойдет примерно через двадцать минут.

– Можно подумать, мы увидим это солнце, – заметил Адам.

– Будет достаточно светло, – возразила Мериам. – Вот если бы не метель…

Уокер потер темные круги под глазами.

– Рассвет – лучшее время, если вы не собрались переждать.

Мериам скинула с себя и Адама одеяло. Его одежда была несвежей и затвердевшей от пота, но запах по-прежнему принадлежал ему. А это значит, он еще жив.