— Сорри, с клубом вчера не получилось. — Я беззвучно сдавливаю зевок. В гостиной бубнит телевизор, вся семья у плазмы в сборе. Она у нас во всю стенку — шестьдесят пять дюймов от уха до уха. Стоит почти как мой автомобиль.

— Я тебя до трех ночи ждала, ты почему отключил мобильник? Где ты был?

Опа, приехали. Похоже на сцену из сериала. Сценку, я бы даже сказал. Их мамик все смотрит; вернее, не смотрит, а так — для саунд-трека включает на кухне. Подыграть, что ли?

— Яна, прости, я полюбил другую женщину, — говорю.

— А?

Я бы тоже решил, что ослышался.

— Я говорю, я другую полюбил. Слышно — нет?

— Антон, хватит прикалываться.

— Я серьезно.

Молчание. Я жду, как она теперь будет реагировать. Не то чтобы мне особенно интересно. Мой интерес скорее сродни научному. Лаборанты же наблюдают за крысами после инъекции галоперидола — ну вот. Все еще молчит. Я прямо слышу, как скрипит ее микроскопический мозг. Наконец, она говорит… Даже не так — разражается приступом праведного визга:

— Это Аньку Чистоклетову, что ли? У нее же волосы нарощенные, идиот!

Она сейчас будет рыдать. Долго и громко — мы это уже проходили, много-много-много раз. Пора закругляться, кажется.

— Ну ладно, мне это… Отец зовет.

— Гад. Какой же ты гад.

Мобильник замолкает. Сама отключилась, надо же.

Я прислушиваюсь к себе — ничего. Даже ни в каком месте не дзынькнуло. Старею? Черствым быть хорошо. Выгодно, с какой стороны ни посмотри. Так жить проще. И веселей.

Я захожу в гостиную и падаю на диван.

— Ноги опусти. — Отец не отрывается от телика.

Ага, значит, заговорил.

— Что смотрим? — спрашиваю, чтобы завязать разговор. Надо прощупать ситуацию. Беседа, пускай и не слишком плодотворная, по-любому лучше игры в молчанку.