Уже со 2 марта, сразу после случившегося у Сталина инсульта, начались кулуарные совещания его приближенных — Маленкова, Берии, Хрущева, Булганина. А 6 марта они собрались для дележки руководящих постов. В собственном узком кругу. Примерно так же, как когда-то формировали в кулуарах Временное правительство. По сути это было верхушечным заговором. Потому что не созывалось ни съездов, ни пленумов, ни сессий Верховного Совета. Формировали власть те, кто был близок к ее вершине. А решения последнего, XIX съезда и пленума, провеленных Сталиным, они своей волей немедленно перечеркнули. Бюро Президиума ЦК упразднили, а Президиум сократили с 36 человек до 14. При этом из высшего партийного органа были выброшены сталинские новые выдвиженцы. Зато вернулись старые, попавшие в опалу — Молотов, Каганович, Микоян, Ворошилов.
Первое место в новой иерархии занял Маленков, в качестве “наследника” Сталина получивший посты председателя Совета министров и первого секретаря ЦК. Первым заместителем председателя Совмина стал Берия — он получил руководство над МВД, которое объединялось с МГБ. Еще три поста заместителей председателя Совмина получили Молотов, Булганин и Каганович. Ворошилова поставили на почетную, но малозначащую должность председателя Президиума Верховного Совета. Но по поводу дележки мест продолжались споры. Вскоре коллеги по заговору сочли, что Маленков захватил слишком большую власть. На него нажали и уже 14 марта поставили перед выбором, оставить за собой пост или главы правительства, или партии. Противостоять большинству переформированного Президиума ЦК он не мог, и выбрал правительство. А первым секретарем ЦК стал Хрущев.
Но реально по своему “весу” в руководстве, по авторитету и деловым качествам лидировал не Маленков или Хрущев. Лидировал Лаврентий Павлович Берия — к тому же давно действовавший в “связке” с Маленковым. В последующих “разоблачительных” кампаниях была создана легенда о Берии как о главном “сталинском палаче”, абсолютном чудовище. Но в действительности те, кто уничтожил Берию, свалили на него многие собственные преступления. Например, Маленков в период “ежовщины” курировал НКВД в Политбюро, то бишь курировал всю кампанию “большого террора”, лично осуществлял “чистки” в Белоруссии. А Хрущев руководил репрессиями в московской парторганизации и на Украине. И даже в 1939 г., когда террор целенаправленно сворачивали, он так размахался, что останавливал его Сталин — направил телеграмму: “Уймись, дурак”.
Конечно, идеализировать Берию тоже не стоит. Он был одним из типичных коммунистических деятелей своей эпохи — волевой, жестокий, хитрый, поднаторевший в интригах внутрипартийной борьбы. Но был человеком умным, умевшим широко и глубоко мыслить, а садизмом и чрезмерной кровожадностью не отличался никогда. Еще в 1924 г., будучи заместителем председателя ЧК Грузии, пытался предотвратить готовившееся там восстание нетрадиционным способом — допустил утечку информации, что о заговоре известно. Чтобы националисты отказались от выступления и не случилось кровопролития. (Хотя они предупреждению не вняли, сочли провокацией). В период “большого террора”, возглавляя компартию Грузии, он действовал весьма умеренно — под расстрелы и в тюрьмы там попало 5 тыс. человек. Не берусь судить о персональной вине или невиновности каждого, но для Грузии, где даже в партии хватало националистов, троцкистов, людей, связанных с грузинскими масонами-меньшевиками, цифра не такая уж большая. А уж с масштабами репрессий на Украине или в Белоруссии она ни в какое сравнение не идет.
Как раз из-за того, что Берия проводил чистки взвешенно, Сталин выдвинул его на замену Ежову. А следующая кампания репрессий, которую возглавил Берия, нацеливалась на виновников беззаконных арестов и казней, на тех, кто раздувал “ежовщину”. Под руководством Лаврентия Павловича был проведен масштабный пересмотр дел, прошли массовые реабилитации. В 1939 г. по поручению Сталина он, как уже омечалось, провел освобождение из мест заключения тысяч священнослужителей и мирян, осужденных по “церковным” делам. Тогда же при НКВД был создан отдел, занимавшийся вопросами Церкви. Сперва он вел пересмотр дел, потом осуществлял негласный надзор за Церковью, но при этом и опекал ее от нападок и поползновений — ведь до сентября 1943 г. аппарат патриархии в Москве существовал “неофициально”, не имея в государстве определенного статуса.
Берии пришлось во многом выправлять и катастрофические последствия “ежовщины”. Как уже отмечалось, в кампаниях террора 1937–1938 гг. была полностью разгромлена советская разведка, парализована оборонная промышленность. За решеткой очутились Туполев, Мясищев, Петляков, Королев, Томашевич и много других конструкторов, инженеров, директоров заводов. Берия не только обеспечил их реабилитацию, но взял под персональную опеку, помогая им восстанавливать работу своих предприятий и конструкторских бюро.
А восстановление разведки Лаврентий Павлович возглавил лично. В помощники себе он привлек П.А. Судоплатова — которого вслед за многими сослуживцами уже готовились исключить из партии и арестовать. По его заявкам Берия скопом освободил всех еще уцелевших специалистов, находившихся в тюрьмах и лагерях. Кроме того, он добился, чтобы ему поручили в Политбюро ему поручили курировать стратегическую разведку. Таким образом Берия подчинил себе и централизовал спецслужбы разных ведомств, ИНО НКВД, ГРУ РККА и др., до того действовавшие вразнобой и конкурировавшие между собой.
Как вспоминает Судоплатов, Берия кардинально пересмотрел стратегию советской разведки. С начала 1920-х главными ее задачами считались организация диверсий через иностранные компартии и борьба с эмигрантскими центрами, хотя эти центры почти никакой опасности для СССР уже не представляли. Тем не менее, против них осуществлялись сложные операции, тратились огромные средства. Берия перенес приоритеты на отлаживание работы резидентур для политической, экономической, военной разведки, на вербовку или внедрение агентов влияния в иностранных правящих кругах. Начались энергичные мероприятия по реанимации разведывательных сетей. И в предельно сжатые сроки, всего за два года, оставшиеся до войны, эта задача была выполнена. Механизмы советских спецслужб за рубежом снова стали работоспособными и не уступали германским или британским.
В 1942 г. Берия в качестве члена Государственного Комитета Обороны ничтожными силами, почти на голом месте, организовывал оборону Кавказа — и с этим тоже успешно справился. А после 42-го он уже не имел отношения к карательным органам. Произошла реорганизация, от НКВД отделился НКГБ под руководством Меркулова. А от НКГБ отделили стратегическую разведку — она осталась в подчинении Берии. Кроме того, он был назначен курировать в Политбюро науку, разработку новых видов вооружения. Под его эгидой был создан ряд научных учреждений, он стал основателем Московского механического института боеприпасов (впоследствии Московского инженерно-физического института).
Берия был определен и руководителем Специального комитета — возглавил работы по созданию ядерного и термоядерного оружия. И объединение в одних руках стратегической разведки и “спецпроекта” вполне себя оправдало. Советские агенты получали ценные данные об американских разработках в данном направлении, поэтому наши ученые смогли избежать многих промежуточных экспериментов, отказаться от тех или иных направлений исследований. Но обвинять Советский Союз в “похищении” секрета атомной бомбы было бы глупо. Хотя бы потому, что американцы пользовались теми же методами — их спецслужбы постарались выдернуть из Европы и перебросить в США Эйнштейна и других ученых, вели настоящую охоту за разработками нацистской Германии. Ну а итог поединка известен. СССР крайне вовремя, в самый разгар “холодной войны” получил ядерное оружие, что позволило предотвратить войну “горячую” и надолго обеспечить в мире относительное равновесие.
Разумеется, являются грязными сплетнями байки о пристрастии Берии к женскому полу, соблазнениях и похищениях на улицах красивых дам. Лаврентий Павлович был убежденным и любящим семьянином (правда, при этом и родственников удачно пристраивал, и сыну обеспечил блестящую научную карьеру). Но байки о женщинах даже в принципе являются недостоверными. При Сталине вести себя подобным образом для любого государственного деятеля было бы смертельно опасно. Хватило бы одного доноса Абакумова (который, напомню, являлся врагом Берии). А кем-кем, но дураком Лаврентий Павлович никогда не был.
В интригах, сплетавшихся вокруг вождя, он, конечно, поучаствовал крепко. Однако не в большей степени, чем его коллеги. Но, будучи шефом разведки, он лучше многих руководителей представлял истинное положение дел в стране. Очевидно, и лучше Сталина, получавшего сглаженные и отретушированные доклады. Знал о перекосах в экономике, о бедствии сельского хозяйства, о том, что в народе из-за слишком долгого затягивания поясов накапливается недовольство. Представлял, насколько взрывоопасной стала разросшаяся система ГУЛАГа. Да еще и непродуктивной, пригодной только для грубых и черных работ, зато лишавшей промышленность и сельское хозяйство миллионов рабочих рук. А при этом, имея доступ к любым материалам из-за рубежа, Берия видел и удобства западной жизни, считал возможным многое перенять.
При жизни Иосифа Виссарионовича высказывать такие взгляды никто бы не осмелился. Однако в марте 1953 г. Маленков и Берия составили составили правящий “дуумвират”. Вместе они представляли серьезнейшую силу, с которой были вынуждены считаться остальные советские лидеры. Причем Маленков зависел от поддержки Берии — который, таким образом, получил возможность проводить внутри “дуумвирата” собственную политику.
И именно Берия, а не Хрущев, начал разрушение ГУЛАГа. Провел массовую амнистию, освободившую 1,2 млн (по другим источникам 900 тыс.) заключенных. Внедренная впоследствии версия, будто он “выпустил уголовников”, к действительности отношения не имеет. Амнистия коснулась тех, кто имел сроки от 5 лет и ниже, несовершеннолетних, матерей — имеющих детей в возрасте до 10 лет, а также лиц, осужденных за административные, экономические правонарушения — независимо от срока. Под амнистию попали всякие “бытовики”, “указники”, сидевшие за нарушения трудовой дисиплины, мелкие хищения, приписки, попали члены семей “политических”. В общем, те, кого можно было выпустить скопом, без дополнительных разбирательств. А из уголовников вышли на свободу разве что хулиганы и мелкие воришки — бандиты и рецидивисты в сталинской России сроков менее 5 лет не получали.
Кроме того, в рамках реформ Берии, сам ГУЛАГ был выведен из подчинения МВД и передан в ведение министерства юстиции, а строительные и производственные главки ГУЛАГа отданы отраслевым министерствам. Были урезаны права Особого Совещания при МВД, прекращены многие политические дела — “мингрельское”, “дело врачей”, “дело Шахурина”, “дело маршала Яковлева”. Начались широкие чистки в “органах”, расследования по поводу ложных обвинений, незаконных методов работы.
Берией предполагались и радикальные государственные реформы. Для повышения благосостояния народа намечалось срочно усилить развитие легкой и пищевой промышленности. Увеличить инвестиции в сельское хозяйство, снизить налоги с крестьян, расширить права колхозов — вплоть до создания собственных предприятий, кооперативов, экономических взаимосвязей друг с другом. И до свободного выхода из колхозов, перехода на фермерские хозяйства, если это окажется выгодным. Планировалось ослабление роли партии и перераспределение ее полномочий в пользу государственных органов. Должна была преобразоваться структура СССР в сторону более полного федерализма с национальным самоуправлением республик.
Во внешней политике Берия считал нужным улучшение отношений с Западом. Предполагал отказаться от строительства в странах Восточной Европы социализма по советским образцам, вместо этого хотел привязать их к СССР другими методами — экономическими, дипломатическими. То есть, вернуться к положению, существовавшему до 1947–1948 гг. Заодно это позволило бы отказаться от обременительной “помощи” социалистическим режимам. Виделось расширение торговли с зарубежьем, а на Черноморском побережье Кавказа Берия задумал организовать мощный курорт международного класса с привлечением на концессионных началах западных инвесторов — создав таким образом “окно” для проникновения в СССР иностранного капитала. Многие из этих проектов выглядят спорными, но в целом они вели бы к подобию “китайского варианта” — тех реформ, которые впоследствии осуществит Дэн Сяопин. Нормализация уровня жизни, частичный допуск рыночных отношений при сохранении коммунистической идеологии и стабилизации государства. Но в Советском Союзе начать такие реформы помешал Н.С. Хрущев.
О нем тоже в исторической литературе внедрены легенды, во многом основанные на мемуарах самого Хрущева. Хотя даже иностранные историки-антисталинисты, симпатизирующие ему, как Н. Верт, вынуждены признать, что к этим мемуарам надо “относиться острожно” [27]. А попросту говоря, они лживы. Врал в них Никита Сергеевич не стесняясь, сплеча. Чего стоят хотя бы картины “оргий” у Сталина, который якобы напаивал вусмерть своих гостей и забавлялся “шутками”, когда они сажали друг друга на яйца, мазали физиономии. Почему-то эти безобразия “видел” только Хрущев, и никто другой из мнгогих политиков и военачальников, бывавших на обедах и ужинах Сталина. Или взять историю о том, как в первые дни войны Сталин исчез, запершись на даче, и Политбюро действовало без него. Недавно опубликованный журнал посетителей Сталина в кремлевском кабинете показывает, что он все дни находился на рабочем месте, без каких-либо перерывов [161].
Что касается самого Хрущева, то он был раскаявшимся троцкистом. В начале 1920-х чуть не попал под чистки из партии и за то, что “омещанился”, то бишь увлекся личным обогащением. В этих грехах он каялся перед Кагановичем, который и стал его первым покровителем на стезе партработы. В начале 1930-х Никита Сергеевич был секретарем парторганизации в Промакадемии. А среди тех, кто состоял в ней, были студентки Надежда Аллилуева — жена Сталина, Дора Хазан — жена Андреева, Мария Каганович, Полина Жемчужина — жена Молотова. И Аллилуева, рассказывая мужу о молодом и энергичном секретаре, способствовала его дальнейшему возпышению.
Оно происходило в период чисток троцкистов и зиновьевцев, слетавших со своих постов. В 1935 г. Сталин ставит Хрущева во главе московской парторганизации, он по ступенечкам входит в ЦК, Политбюро. Как уже отмечалось, он в полной мере проявил себя в кампаниях “большого террора” в Москве и на Украине. Нет, он тоже не был садистом и патологическим убийцей. Он был лишь бездушным и махровым карьеристом, а чужие жизни, коими он жертвовал ради личной выгоды, для него не имели значения. И вот что любопытно — многие такие “усердные”, кто постарался взвинтить масштабы репрессий, ответили за это собственными жизнями. Хрущеву (как и Маленкову) удалось выйти сухими из воды.