МакАдамс был возмущен и восхищен. Из этой пары самые большие надежды он возлагал именно на Ибрагимова. Но тот превзошел все его ожидания. Вот так взять и пожертвовать напарником, чтобы завершить задание и сделать убийство заложников бессмысленным — на это требуется огромная сила воли и мужество. Рустам стал бы выдающимся Стражем, обязательно занял бы кресло командующего.

МакАдамс послал запрос на связь с ЯДУ.

«Запрещено», — выскочил ответ на медиа-панели.

Он посмотрел вниз, на придавленную его ногой женщину. Приставил к ее голове ствол винтовки.

— Ну и что мне теперь с вами делать, а? — Он поморщился от рева удерживаемого им ребенка, который видел, что стало с его отцом, ничего толком еще не понимал, но знал, что случилось что-то очень плохое. МакАдамс отшвырнул Дениса на диван, крикнул: — Достал вопить! Заткнись!

Икнув, Денис заревел еще громче.

— Ты пугаешь его! — прохрипела Мадина. — Пусти меня, я успокою его!

— О, придумал, — решил МакАдамс. Глянул на часы — до прибытия Стражей оставалось еще две минуты. — Хватай мелкого, заткни его и двигай в коптер. Полетите со мной в Независимые воды. С вами на борту сбивать не будут. И скоро твой братик устроит такое, что мы точно прорвемся.

МакАдамс убрал ногу с груди женщины, повесил винтовку в магнитное крепление на спине брони, повернулся к двери, прислушался к встревоженному гомону собравшихся у ворот мужчин.

МакАдамс положил ладонь на маску, готовясь опустить ее на лицо, когда его голова просто взорвалась, залепив стену перед ним каплями крови, ошметками кожи, кости и мозга. Отскочивший от брони шлем запрыгал по полу, остановившись у дырки размером с кулак, появившейся в полу и потолке.

Толпа снаружи ахнула. Спустя миг, проломив крышу и потолок, в комнату под углом в сорок пять градусов обрушился Цербер. За считанные сантиметры до касания пола, двигатели его взревели, отчего комната заполнилась пылью и вихрящейся соломой с крыши. Процарапав в досках глубокие борозды, Цербер врезался во все еще стоящую броню, вмял и пробил Ирбисом стену. Денис и Мадина закричали.

— Немедленно покинуть помещение! — прогремел приказной мужской голос из динамиков отъезжающей от пролома в стене машины. — Опасность обрушения! Немедленно покинуть помещение!

Схватив Дениса, Мадина кинулась с ним к дыре в стене. Разогнавшись, Цербер последовал за ней, протаранив и раскидав искусственный камень стены. Потолок и крыша позади него начали осыпаться внутрь дома.

Собравшаяся у ворот толпа мужчин — человек пятнадцать, включая стариков, пару подростков и полицейского — отпрянула назад, разглядев наконец, что именно прилетело в дом Мадины. Один из мужчин вскинул древнюю двустволку, и на его груди тут же загорелась красная точка лазерного прицела.

— Я система помощи и контроля за порядком Иджис-Семь! — проревел Цербер. — Граждане, вы создаете трудную для прогнозирования и потенциально-опасную ситуацию! Приказываю немедленно разойтись! Исполняйте! Неповиновение данному распоряжению будет караться по закону и повлечет наказание в виде одного года исправительных работ!

— Мадина, ты в порядке? — крикнул из толпы ее брат, и та кивнула.

Полицейский прокричал что-то на местном диалекте, и мужчины, оглядываясь, посматривая на сверкающий проблесковыми маячками громадный военный самолет, беззвучно делающий разворот в какой-то сотне метров от земли, неторопясь направились прочь от дома.

— Гражданка Мадина Ибрагимова, вы в безопасности. — Цербер снизил громкость динамиков и развернулся к женщине, прижимающей к груди притихшего ребенка, с интересом на зареванном лице осматривающего грозную машину. — Через три минуты пятнадцать секунд прибудут социальные и медицинские работники. Прошу вас проследовать с ними, они окажут вам всю необходимую помощь. До их прибытия вы и гражданин Денис Ибрагимов находитесь под моей защитой.

Рустам снова вдавил красную кнопку на запястье скафандра Марка, и игла инъектора с опустевшим контейнером для медикаментов в десятый раз щипнула кожу. Такая доза противорвотных и стимуляторов должна была бы заставить вскочить даже покойника, но тот был в слишком глубоком шоке.

— Да очнись ты наконец! — зарычал Ибрагимов и влепил Марку пощечину.